Я врезался головой в зеркальное стекло. Оно разлетелось вдребезги, и я понял, что состав резко остановился. Кто-то дернул стоп-кран. Быть может, в вагоне возник пожар, но у меня не хватало сил выбраться из кабинки.
Таковы были мои последние мысли. Тяжело осев на пол, я почувствовал, как кровь и сознание выливались из моего тела единым потоком.
Когда я пришел в себя, в окно проникали первые лучи зари. Я лежал на верхней полке в купе. Поезд, судя по всему, продолжал движение.
Я мог бы принять все события этой ночи за кошмарный сон, если бы не резаные раны на моей голове и аромат, с лихвой окупавший и боль, и спутанные мысли.
Рядом со мной была Сара! Ее прекрасное лицо склонилось надо мной, и огненный вихрь тут же ожег мне затылок.
— Это просто для дезинфекции, — прошептала она мне на ухо, осторожно прижимая руку к ране на моей голове. — Ты мог бы пострадать куда сильнее, но отделался парой неглубоких порезов.
Я прикрыл глаза и почувствовал себя, как Индиана Джонс, за которым ухаживала хорошенькая медсестра. Лечение завершилось нежным поцелуем в лоб.
Я понимал, что снова погружаюсь в пучину сновидений, но успел-таки пробормотать:
— Что, был пожар?
Голос Сары донесся до меня уже с нижней полки, наверное, она снова прилегла.
— Нет, просто какой-то сумасшедший сорвал стоп-кран. Скорее всего, он успел соскочить с поезда прежде, чем бригадир состава обошел все вагоны. Мы прождали целый час.
Я вздохнул, отлично понимая, кто стоял за этой выходкой. Что-то подсказывало мне, что это не в последний раз. Скорее то была преамбула, демонстрация силы перед настоящим штурмом.
23 Сербия
Если мы способны представить себе бесконечное счастье, то можем представить и бесконечность космоса, что гораздо проще.
Милева МаричВенгерская столица встретила нас моросящим дождем, который придавал городу мрачный и малопривлекательный вид.
Когда я снова раскрыл глаза, Сара уже сидела у окна с чашечкой кофе в руке. На ней был тонкий фиолетовый свитер, черная мини-юбка и туфли на высоком каблуке. Я вспомнил об обещании, которое дал самому себе за минуту до злодейской остановки поезда, и с трудом сумел отвести взгляд от ее ножек.
Внезапно я подумал о разбитом зеркале. Если верить приметам, то помимо ран на голове меня ожидали семь лет невезения. Что ж, сейчас это выглядело неплохо по сравнению с участью Йосимуры и бернского экскурсовода.
Не догадываясь о моем мрачном умонастроении, француженка провела рукой по шелковистой гриве каштановых волос и воскликнула:
— Итак, сегодня!
* * *На вокзале Будапешт-Келети мы выяснили, что в этот день нам не удастся сесть на поезд до Белграда. Неприветливый кассир объявил из своего окошечка, что нам нужен «Паннония-экспресс», отходящий в шесть часов утра.
— Не может быть! — вырвалось у Сары. — Мы должны оказаться в Белграде сегодня вечером.
Чиновник в ответ пожал плечами, уперся взглядом в бюст француженки и снизошел до бесплатного совета:
— Значит, микроавтобус.
Час спустя мы сидели в маленьком «ниссане-ванетте», зажатые среди десятка прочих пассажиров, нагруженных сумками с продуктами, бутылками и прочим скарбом.
Мы теснились на заднем сиденье в компании пузатого старика, который тотчас же распахнул огромную пасть и захрапел. Я сидел посередине, Сара — у левого окна. Багаж размещался у нас под ногами, так что мне и даме пришлось высоко задрать колени, чтобы поместиться в крохотном пространстве, отведенном нам. Впереди было почти восемь часов пути.
Все, теперь не до комфорта.
Пока наш автобус протискивался между грузовиков на выезде из Будапешта, я сосредоточился на страницах рукописи Йосимуры, посвященных Лизерль — по некоторым источникам, принявшей имя Зорка, — внебрачной дочери Эйнштейна и Милевы Марич. Сведения японца по этой части были весьма туманны и определенно скудны — о чем свидетельствовал сам автор, составивший список вопросов, на которые теперь предстояло ответить мне.
Почему Эйнштейн не захотел признать собственную дочь?
Как сложилась судьба Лизерль?
Знала ли она, кто ее настоящий отец? Поддерживалась ли между ними хоть какая-то связь?
* * *Если, как мы предполагали, в отеле «Рояль» нас ожидала встреча с дочерью Лизерль, эти вопросы должны были наконец-то получить свое разрешение. Подобные мысли наполняли меня оптимизмом, помогали сносить дорожные неудобства и пытку нахождения бок о бок с женщиной, которая нравилась мне больше, чем я мог допустить. Мне казалось странным, что Сару, полноправную участницу нашего приключенческого марафона, словно бы и не интересовала рукопись, в которой я то и дело оставлял карандашные пометки. Взгляд ее прозрачных глаз остановился на полях, которыми была окружена столица Венгрии.