Я с недоверием наблюдал за тем, как Сара нажимала алюминиевую кнопку. К моему изумлению, дверь дома, покрытого плющом, тут же отворилась. Но главный сюрприз ждал меня внутри.
Лорелея.
— Ну и что ты тут делаешь? — спросила Сара, одновременно испуганно и яростно.
Волосы у непослушной сестрички были все так же собраны в голубые косицы, однако теперь она отлично загорела, на ней был пляжный костюмчик, который, надо признаться, очень ей шел.
— Я купила этот дом.
Мы с Сарой ошеломленно переглянулись.
— Если по правде, я снимаю его у хозяина. А разве не здесь все началось? Ты ведь знаешь, я немного фетишистка, но мне вроде как нравится эта конура. Я собираюсь убедить свою старуху приобрести ее насовсем.
— Ты что-нибудь делала в саду? — взволнованно спросила ее сестра.
— Конечно. Я поселила там двух котиков. Не хочешь на них взглянуть?
Грубая и жестокая Лорелея сейчас вела себя как богатенькая наследница, которой по карману устроить себе каникулы в лучшем месте на Коста-Брава.
Уютный домик Йосимуры превратился в свалку нижнего белья, раскиданного повсюду, вперемешку с компакт-дисками, детективными романами и баночками с витаминами.
Хотя бы в этом две сестры проявляли некое сходство.
Когда мы вошли в сад, то, к своей радости, увидели, что камень остался на прежнем месте. В тенечке под камнем, спасаясь от палящего солнца, спали два котенка тигровой окраски.
В этот момент Лорелея, набросившая на плечики полотенце, сообщила нам:
— Я иду на нудистский пляж. Не составите мне компанию?
— Нам надо бы немного вздремнуть, — ответила Сара. — Мы летели два дня.
— О'кей, только не вздумайте забраться в мою постельку.
— Не беспокойся.
Как только металлическая дверь захлопнулась, мы с Сарой заговорщически переглянулись.
Француженка ухватила меня за руку и прошептала:
— Прости за то, что вела себя так жестоко. Будем друзьями?
Наше рукопожатие принесло мне больше горечи, чем тот кувшин холодной воды, который Сара выплеснула на меня в такси. По счастью, все мое внимание сейчас поглощал камень в саду.
Естественно, когда мы попробовали сдвинуть его с места, перепуганные коты сбежали на другой конец сада. Однако тяжелый камень не подался ни на сантиметр. Он гордо, по-королевски возвышался властелином спирали золотого сечения.
— Придется нам его расколоть, — сказал я, утирая пот со лба.
Мы осмотрели весь дом и нашли старинную наковальню, украшавшую второй этаж. Она была невероятно тяжела, так что нам пришлось волочить ее в сад вдвоем. Пошатываясь, мы обрушили наковальню на камень.
Громоподобный удар вызвал новый приступ паники у котят. Они бросились прочь из сада и взлетели по лестнице в дом.
Заново взглянув на валун, мы увидели, что верхушка его откололась, обнажив ровную поверхность с отверстием в центре.
— Эврика! — восторженно закричал я. — Наш добрый старый Альберт, вероятно, использовал особые инструменты, чтобы спилить верхушку валуна и проделать в нем дыру. Давай, я предоставляю тебе честь извлечения сокровища.
— А другого выхода у тебя и нет. — Сара улыбнулась. — Твоя ручища сюда не пролезет.
Француженка запустила в отверстие три своих изящных пальца. Дыра оказалась неглубокой, так что Саре удалось без проблем вытащить алюминиевый тубус. На нем была выгравирована надпись на английском языке: «The last answer» — «Последний ответ».
71 Последний ответ
Любовь без силы ничего не стоит; сила без любви — это энергия, растраченная впустую.
Альберт Эйнштейн Дорогая Лизерль!Я никогда не был рядом с тобой, но сейчас, покидая тебя окончательно, хочу передать в твои руки самое важное открытие моей жизни.
Твое появление на свет оказалось для меня неожиданным. Я был ослеплен страхом ответственности, а когда собрался с силами, было уже слишком поздно. Только сейчас, находясь на пороге смерти, я осознаю важность твоего рождения и существования, хотя, как ни странно, ты получила от меня только разлуку и забвение.
Я всегда помнил о тебе, Лизерль. Каждую ночь моей долгой жизни я открывал глаза в темноте, представляя, как изменилось твое лицо. Однако старые ошибки становятся окончательными, непоправимыми. Стыд за проступок, совершенный мною когда-то, много лет мешал мне связаться с тобой. А потом уже стало слишком поздно.
Тебе хорошо известно, что меня считают несколько эксцентричным гением, обвиняют в бесчувственности, отсутствии теплоты и нежности. Но могу тебя заверить, что бег времени сделал меня восприимчивым к чужой боли — именно потому, что эта простая формула Е = mс² оказалась чревата такими последствиями, которые я не мог себе вообразить в самом кошмарном сне.