— Проклятой коллекции, говоришь, а ты знаешь, по какой причине ее собирал твой дед? — спросил я.
— Нет, и знать не хочу! — зло фыркнул Вепрь, — Из-за этой гребаной коллекции все погибли! Из-за нее мы с братом лишились всего и попали в сиротский приют, из которого живым вышел только я один! И эта клятая монета служила олицетворением всего этого дерьма, — сплюнул он, сжав монетку в кулаке, — но, когда ты приперся в квартал и забрал ее у меня… я вдруг осознал, что за прошедшие годы ненависти к деду больше не осталось. Я так и не понял, зачем он хранил все то запрещенное Орденское дерьмо, но ненависти к старику больше… нет.
— Тогда можешь оставить монету себе, — кивнул я.
От моих слов Вепрь вздрогнул, разжал кулак, посмотрел на монетку и протянул мне.
— Ну уж нет, — хмыкнул он, — Мой старик бы хотел, чтобы этой хренью владел тот, кто все еще верит, что Орден не пал.
— А ты разве не веришь? — улыбнулся я, — ведь за столько лет ты ее так и не выбросил.
— Пф-ф, еще чего! — по-звериному оскалился Вепрь, — Ты вообще меня слушал⁈ Я же сказал, это напоминание о ненависти!
— Тогда зачем ты мне все это рассказываешь? Почему несмотря на попытки доказать обратное, держишь ее так бережно, словно она хрустальная? — спокойным голосом спросил я, — зачем помог с поиском второй монеты?
— Из прихоти, — хмыкнул здоровяк.
— А может, надеялся вернуть себе монету или подсознательно желал искупить вину перед дедом за годы ненависти? — предположил я с ироничной улыбкой.
— Так, млять, ты мне не психолог, понял⁈ — зло вскинулся Вепрь и вновь вытянул руку, — ты заберешь у меня эту херню или нет⁈
— Не заберу, можешь выбросить, если хочешь, — пожал я плечами, — только перед тем, как это сделаешь, я тебе кое-что скажу. Возможно, твой дед хранил эту монету потому, что верил, что кроме врагов Ордена, ее могли увидеть и те, кто в нем состоят. Например, Паладин.
— Смешная шутка, — в голос засмеялся Вепрь, — дед бы оценил.
Только вот я не смеялся, и странно посмотревший на меня Вепрь сжал монетку в кулаке и бережно положил во внутренний карман.
Я же откинулся поудобнее и сладко потянулся.
— В любом случае спасибо за честность, — благодарно кивнул я, — а за Мрака не переживай, он на такую херню обижаться не будет.
И в этот момент замигал мой коммуникатор.
Эх.
И суток не прошло с тех пор, как я поделился с ней экстренным каналом связи, а она уже трезвонит.
— Что такое? — ответил я на звонок, — неужели Лекса узнала, что ты хотела ко мне в сексуальное рабство?
— Да не хотела я! — в голос возмутилась Валерия Огнева, после чего чуть спокойнее добавила, — И нет… она пока не узнала…
— Кхм… — задумался я и иных вариантов в голову не пришло, — тогда в чем чрезвычайная ситуация?
— Вика! — на выдохе выпалила Лера, — я ей случайно проболталась, как обошелся со мной Вильгельм, и она решила действовать сама!
— Стой… как действовать?
— Эта дура собралась воспользоваться терминалом и потребовать у Аргуса его изгнания напрямую! Я не смогла ее остановить, а ты говорил, что это может быть опасно… вот я и…
— Бля-я-я-я-я, — протянул я и устало потер переносицу.
Не хватало еще, чтобы она там откинулась. Я тут, понимаешь ли, работаю над тем, чтобы сократить количество неправильных голосов, а она решила уравнять мои старания?
Вот почему так сложно слушать меня и делать так, как я говорю?
Неужели я так много прошу?
— Маркус… что мне делать? — слегка паникующим голосом спросила Валерия.
— Уже ничего, дома сидеть, — вздохнул я, — ванну прими, цветочки полей.
— Так, тут только кактусы… — донесся озадаченный женский голос, но я уже не слушал и завершил звонок.
После чего отстегнулся, встал на ноги и заглянул в кабину пилота. Мой взгляд скользнул по местности, которую мы пролетаем. Еще недалеко улетели, хорошо.
— Меняем курс? — деловито спросил Лев.
— Немного, — кивнул я, сверяя местоположение с картой, — возьми влево на шестьдесят градусов и высади меня через три минуты, — указал я рукой.