Да, З. П. Рожественский сохранил на многие годы скептическое отношение к старшим. Однако бросается в глаза то обстоятельство, что он ни разу не конфликтовал с генерал- адмиралом или с великим князем Александром Михайловичем. Таким образом, «конфликтность» Зиновия Петровича имела пределы, важные с точки зрения собственной карьеры.
Последнее, о чем следует упомянуть в связи с работой ГМШ накануне Русско–японской войны, это так называемый «вооруженный резерв». Это понятие родилось в Российском флоте в 90–х гг. XIX в., когда на Черном море решили покончить с пресловутой «сезонностью» боевой подготовки и на зиму не разоружать корабли, а оставлять их в 12–часовой готовности к выходу в морс. Для этого на кораблях, которые оканчивали освященную вековыми традициями летнюю кампанию, оставляли часть офицеров и матросов, но сами корабли по- прежнему занимали места на внутреннем рейде Севастополя и не выходили в море с расчетом вступить в кампанию по необходимости — с получением приказания.
Вооруженный резерв, безусловно, был благом для нашего флота, где с начала XIX в. преобладали элементы береговой службы, обусловленные не только особенностями природы Финского залива (зимой — лед), но и стремлением власть имущих — императора Александра и его верных помощников —довести строевую выучку матросов и флотских офицеров до уровня гвардии.
Одобренный адмиралами Н. M. Чихачевым, О. К. Кремером (начальник ГМШ) и Н. В. Копытовым (главный командир Черноморского флота и портов), вооруженный резерв позволил держать на кораблях хотя бы часть команд, но круглый год, и обеспечить в случае войны сравнительно быстрый выход флота в море. С 1894 г. в виде опыта, а с 1898 г. — систематически вооруженный резерв стал применяться и на Балтике, где в него зачислялись броненосцы и крейсера, зимовавшие в незамерзающей Любаве.
В 1902 г. вооруженный резерв, в целях экономии угля и морского денежного довольствия личного состава, ввели и для эскадры Тихого океана, которая ранее круглый год считалась в «заграничном плавании». Адмирал Е. И. Алексеев был против резерва не только из‑за уменьшения жалованья офицеров эскадры. Он понимал, что 4–месячное пребывание в резерве каждого броненосца и крейсера (из 12 месяцев в году) неизбежно приведет к снижению уровня эскадренной подготовки вверенных ему сил на Дальнем Востоке. Однако в Санкт–Петербурге даже в преддверии войны более заботились об экономии средств на плавание кораблей. Подписанная З. П. Рожественским программа плавания судов флота на 1904 г. предусматривала для эскадры Тихого океана уже 6 месяцев резерва.
1 ноября 1903 г. главные силы эскадры Тихого океана вступили в вооруженный резерв на внутреннем рейде Порт–Артура и в бухте Золотой Рог во Владивостоке. Японцы, как упоминалось выше, как раз вступили в период усиленной эскадренной подготовки всего флота 24 декабря, обеспокоенный сведениями о создании в Японии Главной квартиры и других мерах по подготовке нападения на Россию, адмирал Е. И. Алексеев запросил разрешение на мобилизацию вверенных ему войск и сил флота Через два дня разрешение последовало, но с ограничениями, а 30 декабря военный министр эти ограничения усилил: можно было мобилизовать только Порт–Артур и Владивосток. Из ГМШ разрешение на изменение утвержденной программы плавания так и не последовало.
В результате к 1 января 1904 г. в Порт–Артуре в кампании находились на внешнем рейде броненосцы «Полтава» и «Цесаревич» (прибыл 19 ноября 1903 г.), крейсера «Баян», «Боярин» и «Новик». В первый день Новою года к ним присоединились «Аскольд» и «Паллада», а 3 января — «Петропавловск» под флагом начальника эскадры вице–адмирала О. В. Старка Остальные броненосцы и крейсера стояли в бассейнах в 12–часовой готовности. Эскадренных плаваний не было…
Зиновий Петрович в Санкт–Петербурге не оставлял эскадру своими «заботами» об экономии. 14 января 1904 г. (в день визита В. И. Семенова!) наместник получил от него телеграмму с предложением сократить расходы на плавание еще на 1,5 млн руб., мотивировка — решение Государственного совета. Исполнительный товарищ юности и. д. начальника ГМШ — начальник морского штаба наместника контр–адмирал В. К. Виттефт — составил новый расчет плавания кораблей: 7 месяцев 1 неделя в год вооруженного резерва и 4 месяца 3 недели — в кампании. Выполнить эту программу было уже не суждено.
Наконец, адмирал Е. И. Алексеев, который, по мнению многих, все‑таки сознавал себя «самодержцем» Дальнего Востока («вице–король» — писали иностранцы), не выдержал и приказал О. В. Старку начать кампанию 18 января 1904 г. В этот день на рейд вышли «Победа», «Диана» и «Енисей», за ними последовали другие корабли. Начал кампанию и Владивостокский отряд.
21 января вице–адмирал О. В. Старк вывел эскадру в учебный поход с целью упражнений в эскадренном плавании, маневрировании и использовании беспроволочного телеграфа. Впервые на эскадре в этом походе использовали двухфлажную сигнальную книгу. Всё, естественно, носило характер подготовительного класса — начального периода обучения…
Поход 21 января невольно ускорил нападение японцев: в Токио подумали, что русские могут упредить. Броненосцы и крейсера российской эскадры после похода остались на внешнем рейде — под угрозой внезапной минной атаки.
Через день после похода адмирал Алексеев, зная о том, что А. А. Вирениус предполагает быть в Сабанге (Голландская Индия) 18 января 1904 г., телеграфировал в Санкт–Петербург о скорейшем присоединении к эскадре хотя бы одного «Осляби». 25 января наместник приказал «выделить «Ослябя» из отряда и послать его вперед спешно». Миноносцы же поручались командиру «Дмитрия Донского» капитану 1–го ранга И. Н. Лебедеву, который должен был идти с ними впереди других больших кораблей. Но до Сабанга отряд А. А. Вирениуса оставался в подчинении ГМШ, а З. П. Рожественский и его ближайшие начальники — адмиралы Ф. К. Авелан и великий князь Алексей Александрович — безмолвствовали. Есть свидетельство (Г. Ф. Цывинского), что на большом балу в Зимнем дворце 19 января адмиралы Г. П. Чухнин, А. А. Бирилев, З. П. Рожественский и другие говорили о близкой войне. Здесь же родился слух, что командовать флотом в Порт–Артур пошлют Г. П. Чухнина. Однако следов конкретных распоряжений по этому вопросу или какой‑либо активизации действий ГМШ в документах нет.
24 января 1904 г. последовало заявление Японии о разрыве дипломатических отношений. Через день об этом стало известно наместнику, но без важных подробностей о том, что японцы декларировали право на «независимое действие». Тем не менее кое‑кто спохватился. Начальник Генерального штаба генерал–адъютант А. В. Сахаров 26 января в особой записке предложил военному министру генерал–адъютанту A. Н. Куропаткину в ответ на высадку японских войск в Корее начать активные действия на море. Еще более проницательным оказался главный командир Кронштадтского порта вице–адмирал С. О. Макаров, который в тот же день направил Ф. К. Авелану рапорт, содержавший предупреждение об опасности держать эскадру Тихого океана на внешнем рейде Порт–Артура — под угрозой внезапного нападения противника.
Документ стал просто вкладом в историю, так как ни З. П. Рожественский, ни Ф. К. Авелан на него не отреагировали, или не успели. Вероятно предположить следующее: не только не успели, но и не собирались, считая, что Е. И. Алексееву и О. В. Старку на месте виднее. Известно, что 26 января утром у Николая II высшие руководители армии, флота и Комитета по делам Дальнего Востока обсуждали мнение А. В. Сахарова и решили «не начинать самим». После этого участник совещания Ф. К. Авелан получил записку С. О. Макарова. Судьба ее была предрешена: сам император только что утвердил решение предоставить инициативу противнику. Оставалось ждать, надеясь на предусмотрительность наместника и начальника эскадры.[79]