— Мои рупии! — повторил чернобородый. Он не понял Неру; вот в этом-то и кроется причина, подумал Ганди с грустью, что Неру очень часто не понимают.
— Получишь, получишь, — пообещал сержант, командовавший взводом. Ганди задумался, получит ли он их на самом деле. Возможно, так и будет, решил он. У англичан были столетия, за которые они смогли постепенно создать целую сеть своих слуг и приближённых. Немцы стремятся сделать то же самое за считанные месяцы.
— Туда, — солдат, говоривший на хинди, кивнул в направлении тыльной части бронеавтомобиля. Когда подобные броневики грохотали по улице, то для стороннего человека они выглядели огромными устрашающими формами, вблизи же, каждая машина несла отпечаток индивидуальности. На броне этого вездехода были видны пулевые отверстия, в нескольких местах были положены грубые стальные заплаты. Внутри броневика, механики давно успели сплющить зазубренные металлические заусенцы на пробоинах, во избежание мелких травм. В салоне пахло кожей, потом, табаком, бездымным порохом и выхлопными газами. Двумя индусами больше — это не играло роли, вездеход и так был заполнен. Когда механик запустил мотор, его рёв заставил вздрогнуть даже обычно невозмутимого Ганди.
Но эта невозмутимость, подумал он с горечью, мало принесла пользы.
— Вот они, mein herr! — радостно сообщил Лаш, и, наткнувшись на непонимающий взгляд Моделя, поспешил пояснить: — Ганди и Неру!
Модель нахмурился и сосредоточенно поправил монокль. — Неру мне неинтересен. Поскольку он уже в наших руках, уберите его и «угостите лапшой»[20] я не желаю тратить на него свое время, — Модель употребил жаргонный армейский термин, означающий «выстрелить в затылок». — А вот Ганди — это интересно. Приведи-ка его сюда.
— Есть, mein herr, — Лаш вздохнул. Модель улыбнулся — Лаш не понимал почему Ганди представляет такой интерес. Лаш никогда не станет маршалом, даже если доживёт до ста лет.
Модель жестом приказал конвоирам, доставившим Ганди, покинуть кабинет. Любой из них мог сломать Ганди голыми руками как сухую палку. — Берегитесь, — сказал индиец. — Если я — отчаянный бандит и преступник, каким вы меня называете, то я могу одолеть вас и бежать.
— Если у вас это получится, то в таком случае вы это заслужили, — отпарировал Модель. — Садитесь, если хотите. — Благодарю вас, — Ганди сел. — Они увели Джавахарлала. Зачем же вы решились пригласить меня?
— Чтобы немного поговорить, прежде чем вы к нему присоединитесь. — Модель видел, что старик понял скрытый смысл его фразы, но нимало не испугался. Не то чтобы это что-нибудь меняло, подумал фельдмаршал, но нельзя не уважать этого храбреца, учитывая в какой ситуации он находится.
— Я буду говорить с вами исключительно ради надежды, что вы сжалитесь над моим народом. Для себя я ничего не прошу.
Модель пожал плечами: — Я был милосерден, насколько обстоятельства мне позволяли, пока вы не начали свою кампанию против нас. Тогда я вынужден был предпринять необходимые меры, чтобы восстановить порядок. Когда всё войдет в норму, я снова стану мягким и спокойным.
— Я считаю вас порядочным человеком, — сказал Ганди озадаченно. — Но как вы могли так бессердечно убить столько людей, которые не причинили вам вреда?
— Я бы и не трогал их, если бы вы не толкнули их на этот глупый поступок.
— Стремиться к свободе — это не глупость.
— Это именно глупость, если вы не можете её завоевать — а вы не можете. У вашего народа уже не хватает мужества, чтобы воплощать в жизнь…как там вы это называете? Пассивное сопротивление? Дурацкая идея, должен сказать. Пассивно сопротивляющийся добьётся лишь пули в затылок, безо всяких шансов дать сдачи.
Ага, никак проняло, наконец, подумал Модель. Голос Ганди зазвучал собранно и упрямо: — Satyagraha поражает душу угнетателя, а не его тело. У вас нет ни чести, ни совести, коль вы так спокойно наблюдаете за страданиями невинных жертв.
Фельдмаршал, несколько раздраженный упрямством Ганди, резко произнес в ответ: — У меня есть честь. Я следую воинской присяге, которую я принёс своему фюреру и, соответственно, Рейху. А всё что лежит за её пределами, я принимать во внимание не намерен.
Спокойствие Ганди испарилось: — Но он же безумец! Что он сделал с евреями из Европы?
— Переместил их, — сухо ответил Модель. Он прекрасно помнил, кто шёл за Группой армий «Центр», наступавшей на Москву, это была Einsatzgruppe В. — Они были капиталистами или большевикам, в любом случае — врагами Рейха. Когда мне в руки попадает враг, что остается делать кроме как уничтожить его, иначе остаётся риск, что он повернёт ситуацию в свою пользу?
Ганди закрыл лицо руками. Не глядя не Моделя, он сказал: — Превратить его в друга.
— Даже англичане поняли, что этого делать не стоит, иначе они бы не смогли удержать Индию столько времени под своей короной, — фыркнул фельдмаршал. — Хотя, по-моему, они начали об этом забывать, иначе бы давным-давно расправились с вашим движением. Между прочим, ваша давняя и самая первая ошибка состояла в том, что вы почему-то решили, что мы — такие же как британцы. — Модель похлопал по пухлой папке, лежащей на столе.
— Когда это случилось? — спросил Ганди бесцветно. Он был сломлен, понял Модель. Фельдмаршал почувствовал прилив гордости: он сумел сделать то, чего не смогли добиться эти вырождающиеся декаденты-англичане на протяжении поколений. Ну, конечно, он добавил мысленно, я ещё и победил англичан в бою.
Он открыл папку и пролистал несколько страниц. — Вот, это здесь, — кивнул он в удовлетворении. — Это было после Kristallnacht[21]…м-м-м…в 1938, когда вы призывали наших немецких евреев сыграть в то же пассивное сопротивление, что вы пытались развязать здесь. Если бы они оказались настолько глупы, что прислушались к вашим словам, нам осталось бы вас только что наградить: мы могли бы арестовать всех врагов Рейха одновременно и с куда меньшими затратами.
— Да, я совершил ошибку, — сказал Ганди. Он смотрел на Моделя с таким видом, что фельдмаршал на мгновение решил, что Ганди на него набросится, несмотря на свой почтенный возраст и миролюбивую философию. Но Ганди спокойно продолжил печальным тоном: — Я сделал ошибку, когда решил, что столкнулся с режимом, который управляется совестью, с режимом, который, по крайней мере, стыдится своих неправедных деяний.
Модель не собирался загонять себя в словесную ловушку: — Мы делаем, то, что считаем нужным для нашего народа, для нашего Рейха. Мы намереваемся править — и мы правим, как видите. — Фельдмаршал похлопал по папке: — Вас, скорее всего, приговорят к смерти за вмешательство во внутренние дела Рейха, не говоря уж о более поздних актах неповиновения, вызванных вашей пропагандой.
— История нас ещё рассудит, — предупредил Моделя Ганди. Фельдмаршал сделал знак конвоирам, чтобы его увели.
Модель улыбнулся: — Историю пишут победители! — Он довольно наблюдал как два немецких солдата в полевой экипировке уводят старика. — Ну, что ж, утро было очень плодотворное, — сказал он своему адъютанту, когда Ганди увели. — Что там у нас на обед?
— Кровяная колбаса с кислой капустой, mein herr.
— Замечательно! С нетерпением предвкушаю, — Модель уселся обратно за стол. Предстояло ещё много работы.
20
Игра слов. «To give somebody noodle» означает, как и «угостить лапшой», так и «врезать по голове». В просторечии «noodle» употребляется в английском языке как «башка, голова»
21
Хрустальная Ночь (нем.) 9-11 ноября 1938 г. по территории Германии прокатилась срежиссированная волна погромов, направленная против евреев. Нападавшие (члены нацистской партии) громили магазины и лавки, принадлежавшие евреям. Из-за большого количества разбитых витрин погром получил название «Ночь разбитого стекла» или «Хрустальная ночь». Результатом погрома явилось следующее: погибло около 100 евреев, сотни было ранено, разгромлено около 7500 предприятий, принадлежавших евреям, осквернено около 200 синагог, арестовано гестапо более 30000 евреев, с целью получения выкупа и выдавливания евреев из Германии. В определенном смысле явилась репетицией Холокоста.