— Они думают о продвижении, — продолжает Марв. — Зрители не хотят видеть своих матерей в вечерних новостях.
Мой мозг не соображает, и я не могу понять, какое из его слов меня больше всего задевает.
— Я одна! Даже ни с кем не встречаюсь!
— Ну, наверное, тогда тебе следует.
«Неужели он только что шагнул на эту тропу?» — у меня отвисает челюсть.
— Это сексизм! Моя личная жизнь не имеет никакого отношения к моей работе.
— Для меня это новость, Марв, — говорит Викки, и её голос наполнен спокойствием. — Вероятно, нам стоит обсудить все это в приватной обстановке, прежде чем принимать какие-либо решения.
Он пожимает плечами, смотря поверх меня. Эта задница даже не может встретиться со мной взглядом.
— Возможно, есть несколько вариантов, как ты можешь преобразить свой вид на камеру. Что-то вокруг зоны лба, чтобы выглядеть не такой… злой.
— Ботокс? — выпаливаю я. — Ты говоришь, что мне нужен ботокс?
— Перестань пихать слова в мой рот. — Он встаёт со стула, опираясь о стол. — Я не сказал ничего насчет пластической хирургии. Не так ли, Кейд?
— Пластическая хирургия?! — Моё сердце начинает биться быстрее, а грудь вздыматься. Я хватаю свою сумку. Черт, должно быть я слишком учащено дышу. — Мне ведь только что исполнилось двадцать восемь!
Кейд вжимается в кресло, а Марв продолжает:
— Ребекка, просто признай, что ты сама не своя в последнее время. — Его взгляд опускается на мою талию.
Я пытаюсь сдержать слёзы.
— Ты с нами уже пять лет без перерыва, — он чешет запястье возле часов. — Может, немного какой-нибудь интенсивной программы, совмещённой с хорошими пробежками по парку.
— Вы называете меня толстой? — спрашиваю я напрямую.
Марв смотрит на меня так, будто проглотил золотую рыбку и не уверен, как именно она выберется наружу.
И вновь Викки пытается загладить ситуацию:
— Сегодня длинный день. Почему бы нам всем не отдохнуть? — Она подхватывает меня под локоть и ведёт к двери. — Мы с Марвом решим всю эту ситуацию в течение нескольких дней, и уже после сможем поговорить более детально обо всем.
— Отличная идея, — говорит Кейд.
Я позволяю Викки выпроводить себя из кабинета, но меня все еще трясёт от злобы и ярости.
— Просто дыши, — шепчет она, как только мы выходим из кабинета.
— Ну, конечно, кинь мне какую-нибудь традиционную цитату. — Она может стареть сколько угодно, ведь она не в кадре, а вот мне нужно оставаться прежней, словно мне всегда двадцать один.
Кейд выходит из кабинета Марва и тут же поворачивается на сто восемьдесят градусов при виде нас.
— Он не должен был присутствовать на этой встрече.
— Согласна, — Викки смотрит на меня из-под очков. — Я не знаю, о чем Марв думал.
Меня все еще тошнит. Телевидение — это то место, где можешь работать, только если любишь своё дело, но иногда камера не любит тебя.
— Неужели он прав, Викки? Неужели я выгляжу как чья-то толстая и злая мать?
— Конечно же нет. — Она гладит меня по руке. — Я здесь за тебя. Но все же… ты можешь помочь мне, помогая себе.
Я застываю и встречаюсь с ней взглядом.
— О чем ты?
— Прекрати быть унылой, — она осматривает меня с ног до головы. — Измени кое-что или все, ну, знаешь, по мелочи.
Я вырываю свою руку из её.
— Будь честной и притворись, что мы не друзья. Скажи, что мне сделать, чтобы остаться перед камерой.
Глубоко выдыхая, она скрещивает свои руки.
— Окей… но я говорю все это только потому, что забочусь о тебе. Тебе нужно потерять как минимум два килограмма. Высокая талия подчёркивает абсолютно все.
Посмотрев вниз, я вижу складки на животе и тут же втягиваю его. Это правда. Я немного себя запустила. Когда моя лучшая подруга Нэнси жила со мной, ей всегда удавалось готовить мои любимые рецепты, уменьшая в блюдах количество ненужного жира и калорий. Это было её специальностью — любимая пища в правильной обертке. Теперь она в кулинарном институте Нью-Йорка в погоне за своей мечтой, а я осталась здесь, наедине со своими тако и дополнительными семью килограммами.
Конечно же, была и другая причина.
— Думаю, я была сама не своя с тех пор, как мы с Джеймсом расстались… — я надеялась на чуточку сожаления. — Тяжело следить за тем, как ты выглядишь голой, когда у тебя нулевые шансы, что кто-то увидит тебя голой.
— Ты можешь также исправить все эти мелочи макияжем.
Я вскидываю руки вверх.
— Мы рвали свои задницы, чтобы успеть вовремя с материалом, было жарко как в аду, и я слишком поздно осознала, что забыла свою косметичку в машине.
Выражение её лица меняется, и мой голос утихает. Я знала, что она скажет до того, как она произносит это вслух:
— Это очень конкурирующая сфера, Бэкс, — она сжимает мою руку. — Ты не можешь расслабляться ни на месяц и ожидать чего-то. Я помогу тебе выиграть пару недель, но тебе придётся показать, на что ты способна, и что ты делаешь прогресс.
— Я знаю, — я тру свой лоб. — Ты права. Я знаю, что ты права.
— Начни прямо завтра. — Она оставляет меня у двери и возвращается на своё рабочее место, чтобы подготовить ночной выпуск.
Я перекидываю свой пиджак через руку и направляюсь к выходу. Общая уборная находится как раз у выхода, поэтому я решаю, что мне нужно пописать перед всеми ожидающимся пробками.
Открыв дверь, мой взгляд падает на красивую спину никого иного, как Капитана Секси. Он отходит от туалета, и мало того что мне удаётся еще раз посмотреть на его прекрасную задницу, пока он поворачивается, я могу лицезреть вид его длинного, толстого… друга. Интересно, какой он в полную величину?
Моя челюсть сжимается, я абсолютно забываю о том отвратном собрании только что, и моя сумка падает на пол. Еще никогда мне так не хотелось, чтобы мои шансы быть увиденной голой увеличились. Забудьте об этом, я просто-напросто хочу быть голой возле всего этого.
Это. Превосходно.
Глава 2
Кейд
— Неужели ты не знаешь, как стучать, Стоун? — Я застёгиваю ремень, пряча своё удивление от сексуальной блондинки, вломившейся в уборную, словно сумасшедшая.
Её рот открывается, закрывается и открывается вновь.
— Твои штаны были опущены! Я увидела… — она сглатывает, и её лицо краснеет. — Не могу поверить, что ты не носишь белье в Армани.
Мои губы дёргаются, пока я мою и сушу руки.
— Это называется отлить, и обычно я делаю это в одиночестве. Не возражаешь дать мне немного личного пространства?
Я поворачиваюсь к зеркалу, чтобы поправить свой галстук, в тайне радуясь, что хоть что-то может отвлечь нас от того странного собрания с Марвом, в которое он меня вовлёк. Он глубоко заблуждался, если думал, что я поддержу его во всей этой ерунде со Стоун. Я положил на неё глаз еще с первого дня, её сдержанность и абсолютную незаинтересованность во мне. Часть меня считала это интригующим — женщина не у моих ног, но другая часть была раздражена. Я хотел с этим покончить.
Она фыркает.
— Тебе следовало закрыть чёртову дверь, и перестань называть меня Стоун! Это смешно. Хищник.
Моя челюсть сжимается при упоминании моей футбольной клички.
— Смотрю, ты подготовила своё домашнее задание. Тебе больше по вкусу Бэкс?
— Это только для близких друзей
— Ребекка? — я проговариваю её имя по слогам, и мне нравится, как оно звучит на моем языке. Наши взгляды встречаются в зеркале.
— Нет, — она скрещивает руки.
— Почему я тебе не нравлюсь, Стоун? — Я приподнимаю бровь и поворачиваюсь к ней. — Что такого я тебе сделал?
— Для начала тебе не стоило присутствовать на той встрече только что.