- Здесь вот - его книжки. Знаешь, у нас так тесно. И сейчас, когда Витеньки больше нет… - она чуть не разрыдалась, - В общем, мы решили от них избавиться. Это вынужденно, ты ведь понимаешь? Мы ходили в букинистический. Так они говорят: «Привозите, а мы посмотрим». А нас здесь двое слабые женщины, мы совсем одни, нам тяжело. Да и платят они копейки, я узнавала.
Ясно, заскучал Никитин. Сейчас меня попросят о «маленьком одолжении»: всего-навсего допереть три коробки с книгами до «Букиниста» на Ленинском, а потом, все, что останется, притащить на горбу назад. Но тут гордая пенькна пани совершила удививший его своим великодушием поступок.
- Игорь, ты не заберешь эти книжки? Совершенно бесплатно. Разберешь их на досуге. Что нужно – оставишь себе, а остальные, может, кому-нибудь еще отдашь.
Он не размышлял ни минуты.
- Спасибо. Я заберу их. Подождите, пожалуйста, пять минут, я мигом! Только машину поймаю, – Никитин понесся вниз по лестнице, не став дожидаться лифта.
- А как же генерал? – крикнула ему вслед Ванда Станиславовна.
- Он тоже подождет!
…………………………………………………
Открыв дверь своим ключом, Никитин увидел прикнопленную записку:
«Игорь! Извини, что не дождалась тебя. на даче остались тетя Вера и Риночка, им совершенно нечего есть. Я отвезу им продукты, а завтра мы все вместе с утра приедем и приготовим для тебя праздничный обед.
P . S . Продукты в холодильнике, обязательно поешь.
P . P . S . Не забудь полить цветы. »
Пыхтя, он заволок тяжеленные коробки в свою комнатенку.
В комнате стало почти совсем темно, словно наступили сумерки. Совсем близко сильно шандарахнуло, похоже на орудийный выстрел.
Никитин обернулся, и бросился закрывать окна. Тут же гром ударил снова снова, как будто одновременно ударили не менее десятка танков.
- «Настала полутьма, и молнии бороздили черное небо. Из неба вдруг брызнуло огнем, и крик кентуриона: “Снимай цепь!” – утонул в грохоте. Счастливые солдаты кинулись бежать с холма, надевая шлемы. Тьма закрыла Ершалаим.» - процитирован он вслух.
Никитин откинул крышку секретера, заботливо вынул оттуда бюстик Гения и отставил в сторону. Потом, под вспышки молний, приступил к делу, попутно разглядывая обложки.
Иосиф Флавий, «Иудейская война».
Драгомиров М.И., «Избранные труды».
Разин Е.А., «История военного искусства» в 3-х томах.
Макиавелли, «Государь».
Г.Ллойд,
Клаузевиц,
Тит Ливий,
Плиний-старший.
Мемуары Жукова, Василевского, Баграмяна, Штеменко, Конева, Рокоссовского.
По одной книге из многотомных мемуаров Уинстона Черчилля и Шарля де Голля, обе — со следами зачищенных библиотечных штампов.
- Ого! А это что? - воскликнул Никитин.
В руках он держал запрещенные в СССР книги: Роман Гуль, «Ледовый поход». И вот еще: А.И. Деникин, «Очерки русской смуты». Обе — издательство «Посев».
- Где это Шура ухитрился отхватить? За такое сейчас, конечно, не посадят, но неприятностей можно огрести выше крыши.
Последними из коробок явились на свет несколько годовых комплектов «Военно-исторического журнала» и «Вестника Военной истории».
***
Титры: Москва. СССР
11 июля 1988 года
Никитин вышел на «Курской-кольцевой» и стал оглядываться, ища цветочный киоск.
Купив букет он возвращался ко входу в метро, когда его сцапал комендантский патруль.
- Начальник патруля, старший лейтенант Красюков! Ваши документы! – строгим голосом потребовал лощеный сопляк.
Документы подозрений у начальника патруля не вызвали, но не отдавая их Никитину, постукивая ими по тыльной стороне ладони, стралей начал придираться:
- Что же, вы, товарищ старший лейтенант, - поигрывая в руке никитинским удостоверением с вложенным командировочным, лениво протянул образцово-показательный старлей, - приезжаете в командировку в Москву стрижеными не по уставу, в мятой форме, нечищеных туфлях?
По его голосу и повадкам было видно, что подобный спектакль он разыгрывает не в первый, и даже не в сто первый раз, причем получает от этого нескрываемое удовольствие.
- Послушай… - начал было Никитин.
- Прошу вас обращаться по Уставу, товарищ старший лейтенант! - строго перебил старший патруля Никитина.
- Я прилетел из Афганистана. С «грузом двести». Вы знаете, что это такое?
- Допустим, но какое это имеет…
- Я привез сюда своего командира роты. И сейчас я опаздываю на его похороны, - с трудом сдерживая закипающие во мне самые темные инстинкты, попытался я втолковать этому дубинноголовому солдафону, но с таким же успехом можно было надеяться достучаться до разума и чувств каменного истукана с острова Пасхи. Своей удлиненной книзу рожей с мясистым носом и отвислыми ушами он, кстати, напоминал одного из них.
- Какое все это имеет значение? - повысил голос опричник, - Ваш внешний вид не соответствует требованиям Устава. Я вынужден вас задержать и отправить в военную комендатуру гарнизона, там вам разъяснят, в чем разница между Москвой и вашим Афганистаном. Совсем там распустились. Ничего, мы вас быстро заставим Устав вспомнить!
Никитину ничего не стоило в считанные секунды превратить в инвалидов эту сволочь и его подручных-срочников с наглыми, откормленными мордами. Но он сдержал себя невероятным усилием воли. Сдержал еще и потому, что краем глаза заметил:
Посадка в рейсовый автобус неподалеку от них, буквально в пяти-шести метрах, заканчивается.
- Ну, товарищ старший лейтенант… - вполне квалифицированно «заныл» Никитин, и вдруг испуганно воскликнул, показывая рукой позади старлея, - Ой! Что это такое?!
Этот комендантский чмошник купился на старый-престарый кунштюк, словно малый ребенок. Он мгновенно резко обернулся, все еще продолжая держать в руке документы Никитина, которые так и не успел засунуть в карман.
Этого Никитину хватило, чтобы выдернуть их из патрульных лап.
В два прыжка он преодолел расстояние до уже начавшей закрываться задней двери автобуса и успел втиснуться между шипящими, словно растревоженные змеи, створками.
Автобус резко тронулся с места.
Никитин прильнул к заднему стеклу, не без курсантского удовольствия наблюдая, разъяренного жреца Устава.
Тот, выскочив на проезжую часть, в бессильной злобе потрясает кулаком и, судя по разверстому хайлу, чего-то орет, но Никитину в автобусе ничего не было слышно.
Никитин не отказал себе в удовольствии продемонстрировать ему известный жест, когда правая рука сгибается под углом 90 градусов вверх, потому что левая ударяет по предплечью выше локтевого сгиба.
Краснопогонные холуи рванули за набирающим скорость автобусом, но быстро поняли тщетность своих усилий и остановились.