Остаток дня я провел, продумывая грим и костюм. Немного попортил его, разорвав карман и наставив пятен. В сочетании с синими джинсами и парой очень поношенных ботинок костюм сделался вполне пригодным для отверженного. С лицом было сложнее; в ход пошли эксперименты с памятью. Воспоминание о кричащем Пьеро на той картине («Крик» — вот как она называлась) здорово помогло. С наступлением вечера я вышел из отеля по черной лестнице.
Странно было идти по переполненной людьми улице в этом отвратительном наряде. Мне-то казалось, что я буду бросаться всем в глаза, однако эксперимент показал, что я сделался почти невидимкой. Никто не смотрел, когда я проходил мимо, или они проходили мимо, или мы проходили мимо друг друга. Я стал фантомом, призраком прошедших фестивалей или грядущих.
Я не имел четкого представления о том, куда меня сегодня ночью приведет этот наряд, лишь смутные ожидания того, что сумею обрести доверие своих призрачных товарищей и, может быть, проникнуть в их тайны. Какое-то время я просто бродил вокруг в апатичной манере, которую перенял у них, и направлялся в ту сторону, в которую шли они. Это означало, что я ничего не делал, причем молча. Если я проходил по тротуару рядом с одним из них, не произносилось ни слова, не было даже обмена взглядами, вообще ни намека на признание. Мы находились на улицах Мирокава, чтобы создавать эффект присутствия, и больше ни для чего.
По крайней мере, так я это чувствовал. Бредя по улицам в бестелесной невидимости, я все сильнее ощущал себя пустой парящей тенью, которая видит, оставаясь незамеченной, и идет, не задетая теми огромными существами, что живут в одном мире со мной. Нельзя сказать, что в этих впечатлениях не было интереса и даже удовольствия. Клоунский избитый возглас «А вот и я!» наполнился новым смыслом, потому что я ощущал себя послушником более изысканного ордена Арлекинов. Скоро появилась возможность сделать новые шаги на этом пути.
На той стороне улицы в противоположную сторону медленно ехал грузовик, осторожно раздвигая море шатающихся гуляк. Груз в кузове был крайне любопытным, потому что состоял исключительно из членов моей секты. Чуть поодаль грузовик остановился, и в него забрались еще клоуны. Через квартал он подобрал еще партию, а через два квартала развернулся и направился в мою сторону.
Я остановился у бордюра, как это делали остальные, но сильно сомневался, что грузовик меня заберет. Казалось, они знают, что я — самозванец. Однако он замедлил ход и почти остановился, поравнявшись со мной. Остальные столпились на полу в кузове, причем большинство смотрели в никуда со своим обычным безразличием, которого я от них ожидал. Некоторые уставились на меня. Я на секунду заколебался, не зная, хочу ли испытывать судьбу дальше, но в последний миг, поддавшись порыву, забрался в кузов и втиснулся между остальными.
Забрав еще несколько человек, грузовик направился к предместьям Мирокава. Сначала я пытался ориентироваться, но грузовик делал сквозь тьму поворот за поворотом по узким сельским дорогам, и я полностью утратил чувство направления движения. Большинство пассажиров грузовика никак не давали понять, что знают о присутствии в кузове своих товарищей. Я осторожно переводил взгляд с одного призрачного лица на другое. Кое-кто шепотом обменивался короткими фразами с соседями. Я не мог разобрать, что они говорят, но интонации звучали совершенно нормально, как если бы это не были вялые выходцы из трущобного стада. Может быть, это искатели приключений, нарядившиеся, как и я, или новички? Вероятно, они заранее получают инструкции на собраниях вроде того, на какое я попал вчера. Вдруг в этой толпе находятся и те двое юношей, которых я вчера так напугал, что они сбежали из старой закусочной.
Грузовик набрал скорость и теперь ехал по довольно открытой местности, направляясь к высоким холмам, что окружали теперь уже далекий город Мирокав. Нас хлестало ледяным ветром, и я невольно дрожал от холода. Определенно, это выдавало во мне чужака, потому что те два тела, что прижимались ко мне, были совершенно неподвижными и даже будто излучали свой собственный холод. Я всмотрелся в темноту, к которой мы быстро приближались.
Открытое пространство осталось позади. По обеим сторонам дороги росли густые леса. Когда грузовик начал круто подниматься вверх, тела в кузове вжались одно в другое. Над нами, на вершине холма, где-то в лесу сияли огни. Когда дорога выровнялась, грузовик сделал внезапный поворот, направляясь в то, что показалось мне то ли тьмой у обочины, то ли глубокой канавой. Однако это была просто грунтовка, по которой грузовик поехал в сторону свечения.