— Ты ей веришь? — спросил он.
— А ты веришь своей гусятнице?
Он хмыкнул:
— Не меньше, чем ты — своей возлюбленной тезке!
Тут я понял, что ошибался и он действительно целовал гусятницу.
— Поспеши, — сказал мне друг. — К директору пришли какие-то гости. Одного из них он называет «господин».
Проводив меня взглядом, Эмиль отправился обедать в столовую, где мы сидели на скамейках за длинными столами, и старшие ученики крали еду у младших, поэтому тарелки опустошались с такой скоростью, словно по залу пролетала стая библейской саранчи. В тот раз мой обед достался кому-то другому.
— Вот ты где!
Я поклонился и украдкой скосил глаза на гостей директора.
— Эти господа приехали тебя повидать. — Тут директор заметил их насмешливо-удивленные взгляды и поспешно исправился: — К нам приехали господа… Они хотели тебя видеть. Это… — Он указал на разодетого герцога, чье имя я пропустил мимо ушей, поскольку не мог оторвать глаз от человека, стоявшего посреди комнаты, который столь же внимательно смотрел на меня. Рядом с ним нетерпеливо переминался с ноги на ногу отставной полковник в военной форме, как я позже узнал, начальник военной академии.
— А это… — директор назвал наконец имя третьего человека, — …виконт д’Анвер. — Я тут же понял, что виконт — самый важный гость, несмотря на то, что он младше полковника и ниже герцога. Директор все время поглядывал на него, словно ища одобрения.
— Это тот самый мальчик?
— Да, милорд.
— Складная фигура, хорошая осанка… — При этих словах я сделал неловкое движение и нечаянно задел плечом буфет. — Крепко держится на ногах. Смотрит в глаза, когда сердится. Умен?
— У нескольких наших учеников успеваемость получше. У большинства — значительно хуже. Латынь ему дается хорошо, греческий средне. Карту Франции и Европы знает. Больше всего любит ботанику. — Откуда все это было известно директору? Может, ему сказал доктор Форе? Но зачем директор расспрашивал его обо мне? В глазах виконта я не нашел ответов на свои вопросы.
— Кем ты хочешь стать? — Голос у полковника рокотал, словно гравий под колесами телеги. — Начнем с самого простого.
— Нет, — возразил виконт. — Можно я скажу иначе? Мальчик, если бы тебе позволили стать кем угодно, какое занятие ты бы выбрал? Представь, что тебе доступно все. Просто скажи нам правду. Вот как надо оценивать мальчиков, — обратился он к полковнику. — По их мечтам.
— Я бы стал поваром, — честно ответил я.
Все, кроме виконта, нахмурились.
— Ты же дворянин, — сказал герцог. — Помни об этом. Выбери другое призвание. — Тон у него был презрительный, но полковник пришел мне на помощь.
— Не сердитесь на него, кормят здесь наверняка хуже некуда. О чем думать мальчишкам, как не о еде? У нас в академии дела обстоят немногим лучше.
Виконт д’Анвер фыркнул.
— В этом возрасте у меня были совсем другие интересы… — Он умолк, подыскивая слова. — Скажем так: ненасытным был отнюдь не мой желудок.
Герцог бросил на него укоризненный взгляд.
— Скажи, — не отступался виконт, — правы ли мои дорогие друзья? Мечтать о кухне и кладовке заставляет тебя голод? Причина этой фантазии — в недостатке мяса, пресыщенности зимними овощами и плохим хлебом?
Я хотел ответить, что кормят нас сносно, правда, очень однообразно. Несмотря на плохие урожаи — крестьяне стали гибнуть от голода вместе со своим скотом, — мука и овощи по-прежнему попадали на нашу кухню. Что до мяса… недавно я договорился с поварами, что буду приносить им «кроликов» — в обмен на мелкие деньги. Так что в наших тарелках стало появляться и мясо. Едва ли повара верили, что я действительно ловлю кроликов, но выпотрошенная кошка без головы и шкуры неотличима от кроликов по своему внешнему виду, вкусу и текстуре.
— Отвечай, — прервал мои размышления виконт.
— Меня интересует наука о вкусе, — как можно серьезней ответил я.
— Вот видите! — ликующе воскликнул виконт. — Мальчик — прирожденный философ, мечтающий экспериментировать в избранной им лаборатории. Есть ли у тебя любимый вкус?
Вкус пота, выступающего на загривке у Жанны-Мари, когда я целую ее шею. Впрочем, вкус ее языка после того, как она отведает апельсинов, ничуть не хуже. В Жанне-Мари сплелись воедино моя страсть к новым вкусам и желание познавать тайны пола. Тогда я еще не знал, разделятся эти мои увлечения или же останутся сплетенными до конца жизни.