Она предупредила, что в школе есть мужчины, которые любят маленьких мальчиков больше положенного, а мои сверстники бывают очень жестоки. Я должен уметь постоять за себя. Конечно, она заступится за меня при случае, но трус в школе долго не протянет.
Директор подумал-подумал, надо ли дожидаться моего семилетия, и в итоге решил, что хватит и шести с половиной. Мне полагалось называть его «господин», как и всех старших, кроме слуг — они будут называть господином меня.
— Все понял?
Старуха выстирала мою одежду, умыла меня и заставила съесть тарелку овсяной каши. Только тут, заметив узел с новой одеждой — чуть более приличной курткой и новыми панталонами, — я сообразил, что покормил старухиных кур в последний раз. Вечером им придется ждать ее возвращения.
— Будь храбрым, — сказала она напоследок, — и все получится.
Старухино лицо скривилось, и она замерла, как бы раздумывая, поцеловать меня или обнять на прощание. Она говорила без ошибок и знала грамоту, но вынуждена была зарабатывать себе на хлеб и жила в крохотной сторожке. А еда… видимо, еда ей была безразлична; изо дня в день она готовила одно и то же. Старуха посмотрела на меня, я посмотрел на старуху, и наконец до меня дошло, что в школу я пойду один.
Взяв узел, я отправился по дороге к школе и с удивлением обнаружил, что идти довольно далеко. Спустя несколько минут я обернулся: старуха все еще стояла у ворот. Я помахал, она тоже помахала, и я зашагал дальше, размахивая узелком.
Ветер был еще по-летнему теплым, дорога сухой, а трава вокруг — слегка пожелтелой. Бутень стоял уже голый и так и ждал, когда из него сделают свистки и духовые трубки (и то, и другое я открыл для себя совсем недавно). На каштанах по обеим сторонам дороги висело множество плодов; я сорвал несколько самых крупных, очистил, отполировал орехи до блеска и бросил в карман. Каштаны валялись и на дороге, их я тоже собирал, покуда не набил карманы до отказа.
Тут ко мне подбежал мальчишка. Он протянул руку и властно сказал:
— Отдай!
Так меня встретили в школе, где я еще никого не знал. Перед этим я прожил год под одной крышей со старухой, которая не приходилась мне ни родственницей, ни другом, ни слугой, ни хозяйкой. Позже я узнал, что ученикам выходить на дорогу между воротами и школой запрещалось; дюжина мальчишек с удивлением глазели на меня, одетого в школьную форму, и гадали, откуда я взялся и какое наказание мне грозит за побег со школьного двора.
— Дай, не то получишь! — пригрозил мне мальчишка, все еще протягивая руку.
Я молча смотрел на него.
Он принадлежал к человеческому роду, как и я, но я впервые видел мальчика так близко. Играл я всегда один — или просто сидел, если играть запрещали. Старуха не предлагала мне завести друзей, а сам я не чувствовал в том надобности. Мысль, что я должен делиться с кем-то своими каштанами, показалась мне нелепой.
— Я предупредил.
Под внимательными взорами друзей он размахнулся и ударил меня по лицу. Я качнулся, зажав руками окровавленный нос, и услышал громкий хохот.
— Хочешь каштанов?..
— «Очешь каштадов?» — передразнил меня обидчик.
— На!
Я швырнул горсть орехов прямо ему в лицо и, когда он зажмурился, с размаху ударил его кулаком в нос.
Он качнулся точь-в-точь как я, и тогда я нанес второй удар — столь сильный, что у меня на костяшках лопнула кожа. Обидчик был на несколько дюймов выше и явно старше меня, но от удара он упал на землю и съежился.
Школу Сен-Люс огораживал ржавый кованый забор; в стене главного здания была арка, которая вела во внутренний двор.
— Эй, ты кто такой?.. — К нам плелся какой-то старик. — Отвечай.
— Жан-Мари.
Какой-то другой мальчишка рассмеялся и тут же умолк под сердитым взглядом старика.
— Он еще маленький и не знает наших порядков. Дайте ему две недели передышки. Поняли?
— Да, учитель.
— Фамилия у тебя есть?
— Д’Ому, господин… Жан-Мари Шарль д’Ому.
Он нарочно меня спросил, чтобы остальные узнали мое имя — это я понял лишь много лет спустя. Доктор Морел, семидесятилетний старик, был прежним директором школы и отцом нового директора. Мне он показался древним старцем. Положив руку мне на плечо, доктор Морел повел меня сквозь арку в темный внутренний двор, на который со всех сторон выходили окна классных и жилых комнат. В противоположной стене я заметил арку поменьше.