Узбеки, таджики, русские — брюки, халаты, кеды… Рваные, грязные, расхристанные. Черные, коричневые, белые. С котомками, сумками, чемоданами. Улыбались, боялись, наглели.
Особенно уверенно вел себя этот высокий и стройный — в брюках, пуловере и тюбетейке, выделявшийся в первой шеренге, как карагач среди кизила. Он с усмешкой разглядывал братьев по крови — славян Западного Урала, а также татар, удмуртов и других угров. Войска великой империи, с южных окраин и северо-западных, стояли напротив друг друга, с детским любопытством разглядывая тех, с кем придется два года служить в центре Сибири, ставшей на столетия мировой тюрьмой.
— Ну, что, земляки, — крикнул в тюбетейке раздолбай-ским голосом, — отмыли вас от уральской грязи?
«Смотри-ка ты, — удивился тогда Гараев, — не успел на перрон спрыгнуть, уже знает, откуда мы…»
— Нас отмыли, — ответил ему вечно пьяный представитель пермской шпаны, — а вы так и останетесь черномазыми!
Ташкентских увели в баню, а пермским пришлось ждать часа четыре — на траве вдоль железной дороги. Долго черных отмывали… Кто-то сбегал за сигаретами, кто-то попробовал опохмелиться — и, кажется, удачно. Чуреков, когда они появились снова, было просто не узнать — не люди, а живая масса зеленоватого цвета, как гигантская гусеница. И, ставши одной колонной, новобранцы стали выглядеть единым существом, с одним именем и смыслом.
— Когда жрать будем? — крикнул ташкентский славянин, от галифе ставший похожим на большую лягушку.
— Молчать! — заорал какой-то майор, пробегая в сторону двигавшегося к перрону полковника.
Пацаны переключились на его шаг, с оттяжкой носка, руку, взлетевшую к виску…
— Товарищ полковник, учебный батальон построен для отправки к месту назначения!
Ответ полковника Гараев не расслышал. Командир части прошел к середине пространства и развернулся к колонне, расставив ноги.
— Повара есть? — громко спросил он. — Два шага впе-ред!
Вышли человек десять черных, двигаясь бестолково, будто бараны.
— Сапожники, плотники, парикмахеры, два шага вперед! — продолжил сортировку полковник. — Подойти к офицерам, всем записаться, по специальностям… Спортсмены есть? Мастера спорта, кандидаты в мастера, перворазрядники?
Учебный батальон начал погружаться в эшелон для отправки в Новобирюсинск — крайнюю точку железнодорожной ветки, идущей от Нижней Поймы и обслуживавшей Красноярские лагеря. Именно там, в учебке, Гараев встал по ранжиру третьим в отделении — за Толиком Монаховым и Сашей Ищенко.
И вот они встретились. На погонах ташкентского кореша — одна лычка, ефрейтор! А кто не помнит, что «лучше иметь дочь проститутку, чем сына ефрейтора»?
— А меня перевели сюда из штаба части — ужасная доля… — посетовал Сан Саныч, — приходится заниматься селекторной связью на периметре производственной зоны, месить грязь по поселку. А баб здесь вообще нет… Хочу в Ташкент! А ты что делал эти полтора года?
— Стоял на вышке, — ответил Гараев.
— Ничего другого придумать не мог, что ли?
— Не мог, за меня думали другие…
— Э-э, надо быть самостоятельным человеком. В Крас-лаге все продается и покупается. Ну, давай, я пошел в штаб батальона.
Гараев посмотрел вслед Сан Санычу — тот шел весело, уверенно, в начищенных до блеска сапожках, в бушлате с запахнутыми до предела полами, небрежно и туго затянутыми кожаным ремнем. Посмотрел — и позавидовал ему.
Гараев стоял в казарменном коридоре 12-й роты, у стены, покрытой дощатыми панелями коричневого цвета. Мимо проходили сержанты, пробегали солдаты. Он стоял, сжав руки за спиной в замок, глядя перед собой. В отглаженной форме со свежим подворотничком, с пилоточкой в двух пальцах от правой брови и правого уха, со значком «Отличник боевой и политической подготовки» на левой груди. Слегка напряженный, но подтянутый.
— Ты Гараев? — подошел к нему сержант со светлыми вьющимися волосами и красной повязкой дежурного по роте.
— Я, — ответил он.
— Тебя вызывают в канцелярию роты, — улыбнулся сержант, — там командир, замполит и старшина.
Последнее, понятно, можно было не говорить, но сержант, похоже, был славный малый.
— Разрешите войти? — попросил разрешения Гараев, переступая порог кабинета и закрывая за собой дверь.
— Входи, Гараев, — ответил командир роты старший лейтенант Каменев, которого Григорий уже видел вчера, в день своего прибытия, на вечерней поверке.