– Так и есть, – говорю я.
Мой пульс стучит в ушах и члене, но я не совершу ошибку, рассказав ей об этом. Не хочу её отпугнуть. Воистину, не знаю, чего хочу. Никогда не сидел так близко к женщине, как к Наоми. Даже с её странными причудами на неё приятно смотреть и интересно слушать. Не могу ничего поделать с собой и придвигаюсь ближе.
– Моё тоже, – она снова кладёт руку на грудь. – Ты говорил в лифте такие вещи, от которых моё сердце стало биться быстрее, и мне было тепло. Очень тепло.
Я закрываю глаза, чтобы скрыть свой шок. Её возбудили мои слова, а не отвратили. Я проверяю её.
– Хочешь, я снова буду говорить такое?
Наблюдаю, как она обдумывает это. Похоже на то, что я почти вижу, как движутся шестерёнки её блестящего ума, пока она размышляет над моей просьбой.
– Да. Для науки, ты понимаешь, – быстро добавляет она.
– Для науки, – киваю я. – Хочешь начать прямо сейчас? Или в другой раз?
– Мы можем сделать это прямо сейчас?
– Конечно, но сначала нам нужно выбрать спальню.
Мне не хочется, чтобы Алексей внезапно появился в гостиной, потому что я чертовски хочу Наоми и не знаю, как это закончится. Смогу ли я доставить ей удовольствие? Приблизит ли это меня к моим целям?
Она хмурится.
– Зачем нам спальня?
– Как думаешь, что произойдёт после того, как я расскажу тебе обо всём, что хочу сделать с твоим телом, и том, что мне хотелось бы, чтобы ты сделала с моим?
– Но ты же сказал, что не любишь, когда тебя трогают. Я тоже это не люблю. Зачем нам спальня? – повторяет она.
Я таращусь на неё, ведь нужно время, чтобы обработать её заявление. Она абсолютно права. Мне не нравится, когда меня трогают. Я редко занимаюсь сексом, никогда не целую женщин и не облизываю их тела. Обычно я вставляю член в их дыру, и не колеблясь, как животное, кончаю. Обычно сзади. Наоми – исключение. Интересно, что её научный ум скажет об этом.
– Даже, если мы не будем трогать друг друга, думаю, нам захочется быть наедине, когда мы скажем друг другу всё, что хотим. Нам не захочется, чтобы за нами наблюдали.
– Не знаю, хочу ли этого. Не думаю, что хочу, но я ведь никогда не пробовала, – она пожимает плечами. – Мне больше интересно – почему я здесь?
То, как быстро она меняет тему, удивляет меня, и я стараюсь приспособиться.
– Потому что я нуждаюсь в твоих услугах.
– В моих компьютерных навыках?
– Да. Мне нужно, чтобы ты нашла кое-кого для меня. Ты слышала о «Мадонне и Волке»?
– Я знаю много разного о «Мадонне», известной ещё как Марии, матери Иисуса. Ты верующий?
– Нет. Мне не нравится идея о том, что высшая сила управляет моей жизнью. Но другие верят. «Мадонна и волк» – триптих. В некоторых кругах он почитается, хоть и считается богохульным. На первом полотне «Мадонна» родила волка, а не ребёнка Иисуса Христа. На втором они занимаются любовью. А на третьем волк поедает «Мадонну».
– Грубо. Это религиозная живопись? – хмурится она.
– Да, Караваджо. Говорят, картина символизирует либо наказание за супружеские отношения Марии и Иосифа, либо акт ревнивого эдипова сына8.
Она зажимает нос, и это удивительно соблазнительно.
– Тогда, значит, её не ел Иосиф?
Я усмехаюсь.
– Считаю, что поедание Марии волком метафорическое, это сексуальная интерпретация.
– О, – мгновение она переваривает это. – Но ты не сказал, почему я здесь? Что ты хочешь, чтобы я сделала?
– «Мадонна» когда-то принадлежала моей организации, но много лет назад была продана. Недавно она всплыла и была перепродана другому человеку. Я хочу, чтобы ты нашла владельца, а лучше саму картину.
– Зачем?
– Не будет ли проще, если ты назовёшь цену за это?
Она качает головой.
– Хочу знать, зачем это.
В течение двух лет Наоми была в неволе, исполняя чужие прихоти. Понимаю, зачем ей нужно знать причину. На мгновение задумываюсь. Я могу солгать ей. Сказать, что хочу получить картину, чтобы передать церкви или для ещё какой-нибудь более высокой цели. Но думаю, ей лучше сказать правду.
– Я хочу «Мадонну», потому что она поможет мне захватить власть. Тогда у меня будет достаточно сил, чтобы защитить людей, о которых я забочусь так же, как ты защищаешь свою семью.
– Ты солдат, как мой брат? – спрашивает она.
– Я был, но теперь у меня есть шанс стать лидером.
– А ты компетентный лидер?
Я изгибаю губы. Компетентный, а не моральный. Хорошее слово. Похоже на собеседование. Но вместо того, чтобы чувствовать себя униженным, я вынужден убедить её в своих достоинствах.
– Я знаю, как заставить людей действовать, поэтому и ищу «Мадонну». Она убедит сомневающихся людей в том, что я преданный своему делу и смогу возглавить организацию. Я обдумываю и принимаю решения без эмоций. Действую в наилучших интересах, даже если эти действия задевают других.