– Но...
– Работа или отдых? – снова спрашивает мужчина со штампами.
– Отдых, – говорю я, глядя на Василия, и хотя не умею читать выражения лиц, по его холодному взгляду понятно, что он злится.
Я сделала что-то не так.
– Где вы остановитесь? – спрашивает меня таможенник.
– В гостинице.
Я смотрю на Василия, он раздувает ноздри. Интересно, почему.
– Пожалуйста, отойдите, чтобы мы могли проверить ваш багаж. Мужчина делает жест и подходит другой сотрудник таможни в такой же форме. Он берёт мою сумку и кладёт на соседний стол, надевает перчатки и начинает изучать одежду Карен.
Новый таможенник быстро смотрит на меня, копаясь в платьях.
– Где вы остановились?
– Почему все об этом меня спрашивают? – огрызаюсь я.
– Пожалуйста, встаньте здесь, – командует он, указывая на место в нескольких футах от него.
Почти уверена, это не должно было случиться. Я взволнованно прикрываю уши и начинаю напевать.
Василий подходит, сжимая моё плечо, а затем идёт и говорит с таможенником на итальянском языке. Я не понимаю ничего кроме двух слов – Карен и аутизм.
Таможенник смотрит на меня, и его взгляд выражает досаду и жалость, пока он изучает меня. Я продолжаю прикрывать уши и напевать, отвернувшись, не в силах встретиться с его взглядом. Мужчины молчат какое-то мгновение, но затем таможенник застёгивает мою сумку и протягивает мне.
– Паспорт, пожалуйста.
Я отдаю ему паспорт, чтобы проставить печать, но я в ярости. Я так зла, что дрожу. К сожалению, есть одна вещь, которую ненавижу. Когда на меня смотрят, как на дурочку, будто я недееспособная и настолько глупа, что вот-вот начну пускать слюни.
А Василий тот, кто сообщил эту информацию. Он меня предал. Я чувствую боль. Думала, мы друзья. Думала, что нравлюсь ему. Я даже трогала его микробы. Пытаюсь думать логически, когда он кладёт руку мне на спину и выводит меня, но мои мысли возвращаются к аутизму. Аутист.
Будто это меня определяет.
Жалость на лице чиновника.
Я в ярости.
Никто не останавливает нас, когда мы выходим. Водитель с табличкой ожидает нас, Василий кивает ему и отдаёт свою сумку. Затем Василий открывает дверь и рукой приглашает меня. Я сажусь.
Он садится рядом и говорит тихим голосом.
– У меня есть многое, что сказать тебе, когда мы доберёмся до отеля.
Я скрещиваю руки на груди. Мне не нужно ждать отеля.
– Ты больше не дотронешься до меня.
Водитель садится в машину, когда я выплёвываю эти слова, и он смотрит в зеркало заднего вида.
Василий нажимает кнопку на двери, и стеклянная перегородка между нами и водителем поднимается, позволяя нам немного уединиться.
– Мы не будем делать это сейчас, Карен, – угрожающим тоном говорит он.
– Пошёл, ты, Дмитрий. Просто отвали.
Он ругается по-русски.
– Да что я сделал? Я спасал твою задницу.
– Ты заставил этого человека думать, что я умственно отсталая! Ты видел, как он смотрел на меня? Будто я собираюсь спустить штаны или пускать слюни, или что-то в этом роде.
Думала, что Василий другой. Что он заботится о том, как я себя чувствую. А я чувствую себя преданной сильнее, чем когда бы то ни было. Может быть, потому, что я надеялась, что Василий увидит во мне настоящее – оптимизированный компьютер, а не куча разбитых запчастей.
– Ты закатила сцену, – говорит он сквозь стиснутые зубы.
– Я нет!
– Да!
– Даже, если и да, я бы справилась с этим.
– Как, устроив ещё один приступ?
Я сжимаю кулаки, обхватив себя руками и глядя в окно. Это ошибка. За окном проносятся иностранные пейзажи. Пока мы едем по этим улицам, ощущаю себя ещё более неудобно и неуместно. Мне здесь не место. Я не принадлежу этому человеку.
Иногда мне кажется, что я никому не принадлежу, тогда грусть пересиливает мою ярость.
– Я сделал так, что мы гладко вышли оттуда, – говорит он. – В будущем тебе нужно быть внимательной и не рассказывать незнакомцам об оргазмах свиньи, – он качает головой, и их него вырывается короткий лающий смех.
– Я не знаю, откуда это взялось.
Я знаю. Это потому, что я думала о сексе и своих оргазмах. Мои мысли окутаны сексом с тех пор, как Василий скользнул пальцами между моих ног. Так бывает после вкусного обеда. Мне стало интересно, а что произойдёт, если я коснусь Василия так, как он коснулся меня. Я была отвлечена и взволнована перспективой продолжения его изучения.
Во второй раз в своей жизни, я размышляла о приятном сексе, и эта мысль была увлекательной.
Сейчас всё волнение ушло. Он предал меня наихудшим образом. До сих пор он относился ко мне, как к равной. Как к желанной женщине. Я опустила свою защиту, а когда он предал меня, это был как удар под дых.