Её покачивание останавливается, и она немного обмякает, но всё ещё где-то витает. Спутанные пряди почти исчезают, но я продолжаю проводить расчёской, гладя шелковую бронзово-каштановую завесу.
– В ранние утренние часы у дверей баптистерия мало людей. В отеле Циметире Сан-Миниато-аль-Монте много открытого пространства. Там не будет многолюдно. Внутри Санта-Мария-дель-Фьоре находится вход в Санта Репарату. Это оригинальный собор, а на его вершине – Санта-Мария. И там никого не бывает. Это не Пиза или Рождение Венеры, но это часть сердца Флоренции.
– Ты возьмёшь меня туда? – тихо спрашивает она.
– Да, – хрипло отвечаю я, и её мольба пронзает меня, словно стрела, ведь мне нравится, когда она болтлива и откровенна. – Возьму, но сначала нам нужно отправиться к Гийому. Он знаком со многими во Флоренции и поможет нам с делами.
– Какой он человек?
Я печально улыбаюсь, потому что она совершенно точно сформулировала свой вопрос. Не кто он, а какой он человек.
– Он – коллекционер. Но у него нет «Мадонны». Его не интересуют религиозные картины. Скорее, ему нравятся светские и необычные вещи. Пенис быка, используемый святыми в Персии, чтобы лишить невинности девственниц в их первую брачную ночь.
На этом Наоми поворачивается с ясными глазами. У неё появляется интерес, и она не может удержаться от вопросов.
– Как он не засох? Ведь сразу после отсечения от тела он должен начать разлагаться. Это какая-то мумификация? Думаешь, он покажет мне его? А что ещё у него есть? Однажды в школе я пыталась мумифицировать лягушку. Мы должны были препарировать её, но я подумала, что было бы интересно сначала мумифицировать её, чтобы проанализировать и сравнить старение органов, но учитель не позволил мне этого. Ему показалось, что так использовать лягушку неправильно. Но лягушка уже была мертва, вряд ли у неё были какие-то чувства. Она казалась вполне подходящим образцом.
– Этот пенис вырезан из слоновой кости. Но я согласен с тобой. Лягушка уже была мертва, – признаю я, удивляясь её рассказу.
Будучи студенткой Наоми, наверное, была ужасом. Умнее своих учителей. Без сомнения, они не были подготовлены, чтобы справиться с её вопросами и жаждой знаний.
– А твои родители? Что сказали они?
– О, они перевели меня в другую школу, предназначенную для таких людей, как я.
– Страдающих синдромом Аспрегера?
– Нет. Ну, знаешь, для чудиков.
– Ты не чудик, Наоми, – резко отвечаю я.
Она пожимает плечами.
– Неважно. Школа была хорошая. Все учились в собственном темпе, некоторые продвигались быстрее, чем другие. Однако при достижении определённого уровня нас заставляли посещать университетские занятия. Одна девушка сказала мне, что эти занятие плохие, потому что профессора не заинтересованы в знаниях, а лишь вещают на лекциях то, что будут спрашивать на экзаменах. Я оставалась в своей маленькой школе в Монтессори, как можно дольше, пока они, наконец, не поняли, что на самом деле я ничего не делаю.
– А какого тебе было в университете?
Ещё одно пожатие плечами.
– Так же. Я смогла провести несколько самостоятельных исследований. Например, в теории эгоистичных генов с применением нового понимания регуляции генов, как гены превращаются сами в себя. Ричард Докинз открыл эгоистичный ген в тысяча девятьсот семьдесят шестом году, основываясь на сотне работ Менделя по теории генов.
В ответ на мой непонимающий взгляд она начинает объяснять.
– Докинз доказал, что ген реплицируется, если это необходимо для выживания или адаптации. А другие гены, которые не нужны, вымирают. Но понимание того, как функционируют гены, порождает новые гипотезы. Конечно, ответа пока нет. А раз нет ответа, нужно исследовать ещё. Я могла бы провести собственные исследования. В общем, было весело.
Стук в стеклянную дверь прерывает нашу дискуссию.
– Tе o caffè?
– Кофе. Ты будешь, Наоми?
– Апельсиновый сок, если он бутилирован.
– Succo d’arancia, – говорю я буфетчице.
Она наполняет стаканы и передаёт нам напитки вместе с салфетками и влажными полотенцами.
– Dolce o salato? – она показывает пакетики с печеньем и крендельками.
– Ты хочешь сладкого или солёного, – спрашиваю я у Наоми.
– Солёного.
– Due salato, – говорю я буфетчице, показывая два пальца.
– Что это? – Наоми приподнимает тонкий пластиковый пакет с названием поезда на нём и надписью «Salvietta Rinfrescante».