Удар в ноги оказывается сильнее, чем я ожидала. Пытаюсь бежать, но земля уходит у меня из-под ног, и в конечном счёте, я падаю. Потеряв равновесие, я скатываюсь вниз по холму в зелёную траву. Воздух вырывается у меня из лёгких, пока ошеломлённо лежу на спине. Кажется, я потеряла одну затычку. Коленная чашечка. Или обе. Всё болит. Если я умру, надеюсь, они вернут меня домой.
Надо мной нависает тень, и я прищуриваюсь. Василий.
– Наоми?
Я постанываю. Только что выпрыгнула из поезда. Неужели он ждёт, что мы будем вести разговор?
Он опускается на колени рядом со мной и пробегает руками по моему телу.
– Говори со мной. Скажи, что с тобой всё в порядке.
Я выжидаю, может, он коснётся руками моей груди или между ног, но к моему разочарованию, он этого не делает.
– Должно быть, поезд шёл очень медленно, иначе мы сломали бы несколько костей просто из-за скорости...
Он прерывает меня своим смехом.
– Это не смешно.
– Я смеюсь не потому, что это смешно, а потому, что рад, что тебе не больно, – он протягивает мне руку. – Идём. Вставай.
– Встаю я, встаю, – ворчу я, хватая его за руку, и поднимаюсь, кроме синяков и боли в мышцах, всё в порядке. – Почему мы выпрыгнули из поезда?
Как только я встаю, он снова исследует моё тело своими руками, гладит конечности и кожу, будто не верит, что я действительно в порядке. Это почти... мило. Этот человек одержим моим благополучием. Удовлетворившись тем, что я цела, он отвечает.
– Мы спрыгнули потому, что несколько человек видели, как я убил тех людей, и они будут нас искать. Иди за мной. Мы заберём сумки и спрячемся, пока поезд не уедет.
Я рысью бегу за Василием, спускаясь по дорожке. Сумки почти в миле от нас. Забрав их, мы перегибаем холм и прячемся в кустах и траве. Не могу отделаться от мысли, что мы преступники, которые ими претворяются. Одежда Василия порвана и окрашена травой. Уверена, что и я выгляжу ужасно.
– Какой план? – спрашиваю я Василия.
Он ничего не говорит. У него сжимается челюсть и ходит туда-сюда, но в отличие от человека в поезде, у него изо рта не пузырится пена. С любопытством я наблюдаю, вдруг это произойдёт.
– В одном из твоих зубов есть ядовитая капсула? У мужчины в поезде была.
Он качает головой.
– Я просто думаю.
Я снимаю травинку с его воротника и глажу пальцами одежду. Он выглядит помятым, но не менее яростным.
– Думай лучше. Нам нужен план, Василий.
– Я знаю.
Но он не делится. Чувствую, как разочарование встаёт у меня в горле.
– Ты должен рассказать мне, что происходит. Те люди в поезде были людьми Голубева?
Василий смотрит на меня так, будто я должна что-то понять.
– Нет.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что Голубевская Братва состоит из дураков, которые врываются и захватывают дома. А эти люди были разумными убийцами. Они были профессионалами.
Полагаю, что Голубевы не такие.
– Значит, люди Эмиля?
– Эмиль не мог послать за нами убийц. Никто, кроме той девушки, не мог сдать нас. А я сомневаюсь, что она будет говорить.
Я хмурю брови.
– Так, кто же ещё пытается нас убить?
– Интересный вопрос, да?
– Как много у тебя врагов?
У него сужаются глаза.
– Всё, кто мне не друзья – мои враги.
– Хорошо, сколько у тебя друзей?
Он молчит. Либо он углубляется в свою память, либо действительно никого не считает другом. Чувствую в нём признаки несчастья, которые меня удивляют. Я несочувствующий человек, но ощущаю, что Василий принадлежит мне. Его микробы, улыбка, кожа, запах – всё моё. Недовольна тем, что он кажется одиноким. Знаю, какого это.
Погладив его руку, игнорирую, когда он отталкивает рукой мои пальцы.
– Я буду твоим другом, Василий. Пока.
Пока он не угрожает тому, кого я люблю. Я вспоминаю его слова прошлой ночью. Он убьёт Дениэла или моих родителей, если они окажутся у него на пути. Эту мысль я не могу сейчас обработать. Если начну задумываться об этом, то мой ум побежит по бесконечным несчастливым кругам. Так что я откидываю эту мысль и обдумаю её позже, когда мы не будем сидеть на корточках в кустах у дороги.
– Мне не нужны друзья. Я волк.
– Это грустно, – говорю я ему.
Василий ведь неоптимизированный компьютер, как я, поэтому у него должно быть много друзей. Разве не так? У Дениэла много. Я испытываю сочувствие к моему, не имеющему друзей, волку.
– А разве мы не друзья?
– Ты всё ещё считаешь меня другом после всего, что я тебе сказал? – спрашивает он своим низким сильным голосом.