– Как далеко ты отошёл? – спрашивает она, когда я приближаюсь.
– Приблизительно четыреста футов, – открыв дверь машины, замечаю приближающуюся «Ауди». – Перелазь на водительское сиденье, – колеблется она. – Быстрее, Наоми, давай.
С силой захлопнув дверь, используя её, как щит, достаю пистолет из кобуры и поджидаю машину. Слегка подпрыгиваю на месте, чтобы ослабить мышцы, я расслабляю руки, которые спокойно свисают по телу. Скашиваю взгляд в сторону нашей машины и вижу, что Наоми прижимается лицом к стеклу. Ударив по окну, заставляю её отлипнуть.
Машина приближается к нам. Фары моргают раз, затем ещё два, и проносится мимо. Повернувшись, почти рефлекторно поднимаю пистолет, и наконец, понимаю, «Ауди» не представляет угрозы. Почти с сожалением я возвращаюсь в «Фиат» на место водителя.
– Что это было? Ты думал, они будут по нам стрелять? Почему они моргали фарами?
– Они моргали фарами, чтобы показать, что я – идиот, стоящий посреди дороги. Ты должна прятать голову под приборной панелью, – напоминаю я ей, встраиваясь в движение.
Не в первый раз за сегодня я мечтаю о другой машине. Может, «Альфа Ромео»? Скоро мы прибудем в Венецию.
– Мне нужно видеть, что происходит, а с головой под приборной панелью, я бы не смогла этого, – утверждает она.
– Если бы там был стрелок, он бы попал тебе между глаз.
– Ни за что. Такое бывает только в фильмах. Траекторию пули изменил бы удар о стекло, не говоря уже о том, что машина двигалась с большой скоростью.
– Николай Андрюшко однажды попал чеченскому военачальнику в левый глаз на скорости сто десять километров в час, тогда его машина ехала с такой же скоростью.
– Я не верю, – упрямо говорит она. – Толщина стекла, а также скорость пули, не говоря уже о скорости ветра и влажности воздуха. И кроме того, если бы стрелок был так хорош, то прятаться под панелью не самый безосный путь. Самое безопасное место, вероятно, в двигателе. Откуда ты знаешь, что этот персонаж, Андрюшко, попал? Это, наверное, миф.
– Я вёл ту «Ауди», в которой сидел Андрюшко, – говорю я ей.
– Ох... ну, тогда это был очень хороший выстрел.
– Да, один из лучших, – признаю я.
– А где он сейчас? Мы могли бы его позвать, тогда ты бы вёл машину, я работала на своём компьютере, а Андрюшко бы нас защищал.
– Он... умер, – говорю я.
– Его убил другой снайпер? Тогда мы должны взять этого парня.
Что мне ей сказать? Что я и её брат сфальсифицировали смерть Николая Андрюшко, и теперь он счастливо живёт в Америке с грудастой дамой на какой-нибудь ферме?
– Думаю, в настоящий момент он недоступен. Тебе придётся пользоваться моими услугами защиты.
– Это эвфемизм21 для секса? Ты же знаешь, что мне сложно их понимать.
Я улыбаюсь, потому что у неё проблемы с восприятием чужих эвфемизмов, но она понимает мои.
– Я буду защищать тебя всю ночь до рассвета.
Часы показывают, что до Венеции ещё три часа. Мне нравится слушать её голос, и я спрашиваю.
– Как ты попала в руки к Хадсону?
– Это? – она морщит нос, как будто плохо пахнет. – Это была моя попытка побыть нормальной. Знаешь, в Соединённых Штатах подростки, обучающиеся в колледжах, а иногда даже и старшекурсники ездят на каникулы в Мексику или на Карибы. Там они много пьют и занимаются сексом с незнакомцами.
При мысли о том, что она могла иметь секс с кем-то кроме меня, я с силой сжимаю руками руль. Особенности характера. Ей было бы некомфортно с незнакомцами и шумом.
– Дениэл уговорил меня поехать. Я перескакивала через классы, и у меня не было друзей моего возраста. Он сказал, что поездка будет полезной для меня. Но там было так шумно... невозможно выйти из номера и не столкнуться с кем-то. Кругом люди были такими неуклюжими, разливали свои напитки и блевали ими. Это очень отвратительно, поэтому я пошла прогуляться на пляж.
– И там тебя взяли?
– Да. Думаю, они собирались... ну, знаешь, причинить мне боль, как женщине.
Она имеет в виду изнасилование.
– Но я убедила их, что могу заработать для них много денег, если они дадут мне компьютер.
– И ты провела восемнадцать месяцев в подвале Хадсона, – заканчиваю я за неё.
– Там было не так плохо, как кажется. Было тихо. Он оставил меня в покое. Был один охранник, который был добр ко мне. Его сын аутист. Он приводил сына, чтобы познакомиться со мной. Мы говорили о поездах. Поезда похожи на... – она подбирает аналогию, что для неё трудно.