Наоми вздрагивает от выстрела, но ничего не говорит. Она встаёт, хватает мой ремень с диванных подушек и протягивает его мне. В одной руке у меня пистолет, но я просовываю ремень сквозь петли. Трудно застигнуть ремень в таком положении. Она подходит и убирает мои руки. Двумя быстрыми движениями она застёгивает мой пояс. Близость её рук к моей талии, её ароматного тела к моему, заставляют мои штаны увеличиться на один размер. Я отступаю прежде, чем это чувство захлестнёт меня.
– Тебе нужно что-нибудь наверху? – спрашиваю я.
– Компьютер.
– Мы купим тебе новый.
Я прислоняюсь к двери, чтобы послушать шумы из коридора и ход лифта.
– На этом запущен код, – возражает она.
С меня достаточно её лжи и уловок. Возможно, она схватила меня, но я не беспомощен.
Я беру её за подбородок и говорю, глядя в глаза.
– Я не причиню тебе вреда, пока ты делаешь то, что я прошу. Будешь верна и будешь жить. Предашь меня, и у тебя тоже окажется дырка между глаз.
Глава 8
Наоми
– Мне не нужна дырка между глаз, – говорю я ему. – Ты понимаешь, что это убьёт меня? Человек не может жить с дыркой между глаз. Хотя в медицине зафиксированы несколько случаев проникновения отвёртки или гвоздя под глазное яблоко, но там всё было прекрасно, пока предмет был внутри...
– Это была угроза.
О! Я моргаю. Василий впервые по-настоящему угрожает мне. Я хмурюсь и изучаю его, пытаясь понять. Он был вежлив и заботился обо мне. Я смущена этими переменами. Возможно, выстрел в другого человека испортил ему настроение.
Он хватает мою руку и тащит меня вперёд прежде, чем я успеваю возразить, что он трогает меня.
– Давай. Идём.
Снова это.
– Идём куда?
– Нам нужно покинуть это место. Оно кишит Голубевыми.
Он тащит меня за собой по коридору, и мы снова оказываемся на пожарной лестнице. Затем он снимает ботинки и заставляет меня сделать то же, и мы тихо ползём по лестнице.
Я думаю о ноутбуке, который мы оставили наверху. Меня это беспокоит. Я должна настоять, чтобы мы взяли его с собой, стереть жёсткий диск и свои следы. Придётся залезть в него издалека, чтобы почистить. Мне не нравится оставлять мою рабочую станцию без присмотра. Это один из моих многих пунктиков, связанный с обсессивно-компульсивным расстройством, но этот действительно доводит меня так, что я не могу думать ни о чём другом.
Я настолько увлечена мыслями о ноутбуке, что почти не замечаю, как Василий суёт мне в руки обувь.
– Жди здесь.
Наклонив голову, наблюдаю, как он подходит к двери на лестнице. Он двигается, как гепард, которого я видела однажды в зоопарке. Меня тогда поразила его хищная мускулатура и излучение неизбежной опасности. Дверь распахивается, и он заходит внутрь, хватая что-то. Я вижу мелькание тёмной ткани и конечностей, и слышу шум.
Человек в костюме падает у ног Василий, у него вывернута шея под острым углом.
Василий смотрит в мою сторону и быстро импульсивно заставляет меня следовать за ним.
Я иду, аккуратно переступая тело.
– Куда мы идём?
– В аэропорт, – говорит он, поправляя пиджак. – В Рим.
Я радуюсь.
– Чтобы посмотреть на необрезанные пенисы?
– Между делом.
Он оглядывается и жестом показывает мне следовать за ним, что я и делаю. Мы выходим в переулок.
Я всё ещё прижимаю к себе свою обувь. Мы не обулись, и мне не кажется, что он собирается останавливаться. Мне стоило бы протестовать о микробах, которые мы собираем, но, кажется, сейчас не время.
За углом мы натыкаемся на другого мужчину в костюме. Я задыхаюсь и не успеваю отреагировать, а Василий хватает мужчину за голову и разбивает её об стену. Просто «бум». Мужчина падает, а Василий продолжает красться по переулку, словно хищник на работе.
Захватывающе. Признаю, я под впечатлением.
Ещё два переулка, и мы оказываемся на оживлённом перекрёстке. Василий хватается за дверь ближайшей машины и дёргает её. Он наклоняется и что-то рычит. С другой стороны улицы из машины выходят два человека и бегут. Он оглядывается на меня и указывает на такси.
Я сажусь, а Василий садится рядом.
– В аэропорт, – говорит он по-португальски, вытаскивая кучу денег. – Быстро.
Водитель кивает и берёт деньги.
Василий расслабляется, когда такси едет по улице. Он оборачивается и хрюкает.
– Они даже не преследуют. Тупой дурак Голубев. Они будут сидеть в вестибюле часами и думать, что они самые умные.
Я отдаю ему его обувь.
– Ты тихая. Не бойся меня.
У него голос мягкий и расслабляющий, и он пытается успокоить меня словами.
– Я не боюсь.
Он выгибает бровь, как бы не веря моим словам. Он выглядит почти оскорблённым, что я его не боюсь. Василий наклоняется и тихо говорит.
– Больше никакой лжи.
– Я не вру. И не боюсь.
Я немного удивляюсь, как быстро развиваются события, но не боюсь. Никто не хочет, чтобы я умерла. Чего мне боятся.
– Ты видела, как я убил двоих человек. Это тебя не пугает? Большинство женщин всхлипывали бы и плакали в углу.
– Я не знаю этих людей. Мне нужно расстроиться? – Отвечаю ему, пожимая плечами.
– Разве тебя не расстраивает то, что у человека отняли жизнь?
– Они были плохими парнями.
– Нет, моя бесстрашная девушка, мы плохие парни.
– Тогда они хуже.
Он беззвучно смеётся, изогнув рот в жёсткой улыбке.
– Твой взгляд на мир многое упрощает.
– Я не испытываю таких эмоций, как нормальные люди. – Снова пожав плечами, нагибаюсь, чтобы надеть свою обувь. – Я не знаю этих людей. Они ничего не значат для меня, ни живые, ни мёртвые.
– Не знаю, делает ли это тебя социопатом или идеальной женщиной.
Меня уже называли социопатом, но не в сочетании с идеальной женщиной. Это заставляет меня нервничать. Я моргаю и снова тянусь пальцами к бейсбольной кепке, чтобы потрогать её края и успокоиться.
Но её нет.
Понимаю, уже слишком поздно возвращаться в отель за кепкой, которая лежит рядом с ноутбуком.
И я плачу.
– А вот, и слёзы, – бормочет Василий, выглядя разочарованным.
– Моя кепка, – сквозь слёзы всхлипываю я. – Кепка осталась в отеле.
Он делает паузу.
– Ты плачешь из-за кепки?
– Это моя кепка, – кричу я, и голос становится всё громче. Очевидно, он не понимает её значения. – Мне она нужна! Я не могу без неё работать! Поворачивай!
– Мы не вернёмся, – говорит он твёрдым голосом. – Тебе придётся забыть.
– Моя кепка!
– Забудь.
– Моя кепка.
Водитель такси смотрит на нас в зеркало заднего вида, но мне всё равно. Мне нужна моя кепка. Она была со мной с детства. Она видела столько дерьма. Она центр утешения в мире, полном странности. Мне нужна она, чтобы успокоиться. Я бросаюсь в истерику, как ребёнок, но мне уже всё равно. Мне нужна кепка. Она мне нужна. Я решила, что пришло время снова применить тяжёлую артиллерию. Я начинаю дрожать всем телом. Он не остановится. Я заставлю его остановиться.