Большой русский мужчина хватает меня за подбородок и притягивает моё лицо к себе. Для человека, который не любит, чтобы его трогали, он позволяет себе много прикосновений.
– Даже не думай об этом,– шепчет он в мою кожу. – Я знаю, это ложь.
Я с силой глотаю и успокаиваюсь. Потеря моей кепки бросает меня в панику, но я узнаю угрозу, когда слышу её.
– Хорошо, – тихо говорит он, когда я успокаиваюсь.
Его взгляд опускается к моему рту, и на какой-то странный момент думаю, что он хочет меня поцеловать. Но это... странно.
– Никаких приступов. У нас нет времени на такие вещи.
Василий – первый человек, кроме Дениэла, который увидел мою игру. Даже мои родители были её жертвами. Но этот человек? Этот хищник? Я не могу блефовать перед ним. Это меня беспокоит почти так же, как потеря кепки. Я прикусываю губу. Беспокойство внутри растёт при мыслях о моей одинокой кепке, тихо лежащей в гостиничном номере. У меня скручиваются пальцы, и я понимаю, что цепляюсь за одежду Василия, выискивая хоть какой-то якорь.
– Мне нужна моя кепка, – тихо говорю я сломленным голосом. Чувствую себя сломленной. Как я смогу работать без кепки? – Пожалуйста.
– Я куплю тебе новую, – он всё ещё смотрит на мой рот и держит своими пальцами моё лицо.
Хотела бы я знать, о чём он думает.
– Это не то же самое, мою кепку нельзя заменить, – медленно говорю я ему, пока его взгляд следит за тем, как двигаются мои губы, произнося слова. – Мне нужна моя. Это мой талисман. Она помогает мне спать, помогает мне думать. Как я смогу работать без неё?
– Ты справишься, – говорит он. – Ты сильная.
В данный момент, я не чувствую себя сильной. Ощущаю себя голой и уязвимой без кепки. Мне хочется плакать сильнее, но знаю, что Василию не понравятся мои слёзы. Я вдыхаю и пытаюсь успокоиться, сжимая пальцы, и отпускаю его одежду.
– Прости. Я трогаю тебя, хоть и знаю, что тебе это не нравится.
Он хрюкает. Не знаю, с согласием или облегчением, но он отпускает меня.
Мы молчим по дороге в аэропорт. Не знаю, о чём думает Василий, а я думаю о своей кепке и ноутбуке. Мне кажется, что меня лишили всех утешающих предметов, которые мне нравятся. Меня не волнуют люди, которые нас преследуют. Всё, о чём я могу думать – это возвращение в отель за моей кепкой. И может быть, за ноутбуком. Может быть.
Я не врала Василию, что мне тяжело работать без моих талисманов. Мне нравится, чтобы всё было в порядке. Вещи должны быть на своих местах, чтобы мой мозг функционировал оптимально. Моя кепка – часть рабочего процесса. Я сажусь, надеваю кепку и наушники, и ничего не слышу. Мне нравится тишина, а наушники заглушают всё. Мышка должна быть под углом девяносто градусов справа от клавиатуры. А клавиатура должна быть с цифровой панелью. Мне нужен достаточно большой стул, чтобы я могла скрестить ноги. И я должна работать без перерыва.
У меня должно быть всё это, чтобы работать. И факт, что больше так не будет, наполняет меня страхом.
Даже ужасный Хадсон, который держал меня взаперти два года, разрешал надевать мне мою кепку. Что дальше? Кто-нибудь попытается заставить меня съесть что-то красное? Или жёлтое? Или меня лишат средства для дезинфекции рук?
Машина останавливается, и Василий указывает мне на выход.
– Идём.
Я смотрю на него.
– Я отказываюсь есть помидоры или тыкву. Просто, чтоб ты знал.
Он долго смотрит на меня, и у него дёргаются губы.
– Выходи из машины.
Я выхожу и иду к трапу самолёта. Он маленький. Интересно, сколько людей там будет.
Однако, оказавшись на борту, понимаю, что там только я и Василий. Если и есть пилот, то он не вышел нас поприветствовать. Я стою в центре прохода и разглядываю кожаные сиденья.
Василий обходит меня.
– Садись. Скоро взлетаем.
– Сначала нужно его протереть, – говорю я ему.
Без моей кепки все тревоги выходят на первый план. Чувствую безумное желание стерилизовать самолёт.
– У тебя есть антибактериальные салфетки?
Он что-то бормочет по русски и исчезает в кабине. Слышу, как он с кем-то снова разговаривает по-русски. Через минуту он возвращается с пакетом. Я открываю его и достаю салфетки, а затем начинаю протирать своё кресло. У меня дёргаются пальцы в желании пробежать по краю кепки, но, конечно, её нет. Это заставляет меня чистить дальше. Однако, в конце концов, я сажусь и пристёгиваюсь.
Василий протягивает мне маленький синий буклет.
– Возьми это.
– Что это?
– Паспорт.
Я открываю и изучаю его. Там моё лицо, но не моё имя и волосы. Имя в паспорте – Карен Браун. У женщины на фото тёмные волосы, а не мои бледные блондинистые. Я с волнением смотрю на Василия.
– Мы собираемся измениться?
– Да.
Он садится в кресло напротив меня, не утруждая себя протиранием сиденья. Полагаю, его не так заботят микробы, как меня.
– Как только мы взлетим, ты можешь пойти в ванную и покрасить свои волосы. Мне сказали, там есть краска.
Он говорит без эмоций и выглядит усталым. Измождённым.
Интересно, грустно ли ему. Один из плохих парней, которого он убил сегодня, был его другом.
Я смотрю на него, но не знаю, как справится с его эмоциями. Единственное, что я могу, отвлечь его.
– Смит – самая распространённая фамилия в Соединённых Штатах. Самое распространённое женское имя – Мэри.
– Да, но Мэри Смит было бы слишком очевидно, не так ли?
Он встаёт, подходит к бару в передней части самолёта и наливает себе напиток. Алкогольный. Он прозрачный, как вода. Такой чистый. Он делает глоток, выливает и наливает себе ещё.
– Я хочу пить, – говорю я ему.
Он жестом указывает на бар, чтобы я налила себе напиток. Я расстёгиваю ремень безопасности, встаю и подхожу к нему. Вместо того, чтобы взять себе новый стакан, я беру стакан из его рук и поворачиваю, а затем пью с того места, где его рот прижимался к стеклу. Я говорю себе, что есть причины, по которым я это делаю. Одна их причин заключается в том, что это битва, способ контролировать вещи, которые контролируют меня. Я заставляю себя победить в этой тихой войне. У меня топорщится кожа от осознания прикосновения к чужой слюне, но я перестраиваю себя, потому что у меня есть более высокая цель.
В прошлом, когда я пила с того же места, что и Василий, его взгляд прошёлся по моему рту, потом по груди и вернулся ко рту. Моя грудь, и снова мой рот. Это отвлекает моего захватчика. Отвлекающие факторы – единственное оружие, которое на данный момент у меня есть. Потребность в оружии должна победить любую фобию.