– Я сплю голая.
– Ты не спишь, но всё ещё голая.
– Я думала и взяла компьютер, чтобы поработать. Наверное, упустила этот момент.
– Одевайся, и мы пойдём на завтрак, – говорит он мне, тщательно избегая меня взглядом.
– Это безопасно?
– Да, – говорит он под моим сомневающимся взглядом. – Голубевы, вероятно, не знают, что мы в Италии. Другие конкурирующие организации будут искать либо в Рио, либо ждать в Москве. А мы будем максимально наедаться, наслаждаясь нашими тостами. И я возьму свой пистолет. Этого хватит?
Я раздумываю мгновение.
– А я могу взять пистолет?
– Ох, но тебе же негде спрятать его, – говорит он, указывая на мою наготу.
– Я могу надеть штаны.
У него искривляются губы в улыбке.
– Это была шутка, Наоми.
– Ох, – улыбаюсь я ему, ведь глупо думать, чтобы спрятать пистолет без одежды, и раздумывая мгновение, исправляю своё заявление. – Вообще-то я могу спрятать оружие внутри себя...
– Одевайся, – говорит он, прерывая мой бессвязный лепет. – Потом завтрак.
– Это потому, что ты мне не доверяешь?
– Это потому, что тебе опасно находится в чужой стране с оружием. Ты можешь привлечь, больше внимания, чем привыкла. Если кто-то увидит тебя с оружием, то может решить, что ты знаешь, как его использовать. А ты знаешь, как его использовать? – спрашивает он, вглядываясь мне в лицо.
– Не знаю, но могу научиться, – радостно говорю я ему.
– Тогда сначала научишься, а потом получишь пистолет.
– Звучит подозрительно, как проблема с доверием.
– Не могу доверять тебе, Наоми, – говорит он, внимательно изучая меня.
По какой-то причине, у меня возникает странное желание заставить его подойти и сесть рядом со мной обнажённой. Интересно, как он будет выглядеть без одежды. Эта странная мысль для такого человека, как я, и это заставляет меня не доверять себе.
– Я буду доверять тебе больше, если ты поделишься со мной тайной, – признаю я, вставая с постели, чтобы одеться, если я ещё полежу, то продолжу представлять его рядом с собой. – Расскажи мне секрет, и я не обману тебя с пистолетом.
Он раздумывает минуту, наблюдая, как я приближаюсь. Когда я прохожу рядом с ним, он подходит ко мне. Мой обычный инстинкт велит мне отскочить от прикосновений к моей голой коже, но я этого не делаю. Убеждаю себя, что хочу увидеть свою реакцию на его прикосновение.
Ради науки.
Он скользит одним пальцем по моей голой руке, посылая дрожь в моё тело и напоминая мне о его прикосновении в самолёте. Не могу дождаться, когда почувствую это снова.
– Мои причины нелюбви к прикосновениям не такие, как у тебя, – говорит он глухими голосом. – И они никак не связаны с микробами.
Моё тело реагирует на его палец.
– Думала, ты расскажешь мне секрет. А это даже я знаю.
У меня ускоряется дыхание, но не из-за паники. Вспоминаю, как он мыл руки в течение пяти минут, а затем трогал меня. Что, если я попрошу его об этом прямо сейчас? Будет ли он голый лежать рядом со мной и прикоснётся ли ко мне чистыми руками, и...
Он смотрит на меня.
– Одевайся. Завтрак. Немедленно.
Точно. Я же должна одеться.
Через пятнадцать минут расчесав волосы, я надеваю бледно-розовое платье-поло с кедами без носков. Мне достаточно удобно, а Василий говорит, что выгляжу как туристка. На нём цветочная гавайская рубашка из мягкого шелковистого материала и сандалии. Ворот рубашки с одной стороны подмят, и я автоматически приближаюсь, чтобы его поправить, но это заставляет его замолчать. У него усиливается дыхание.
– Я не прикоснусь, – обещаю я, поправляя его воротник. – Ты знал, что если на твоём тосте одна столовая ложка арахисового масла, то вероятность того, что ты съешь насекомого четыре целых две десятых, и один к семи, что ты съешь крысиный волос?
– Это не то, что я хотел бы услышать перед завтраком, – говорит он мне. – Идём.
Он перемещает руку на мою спину, чтобы проводить меня к ресторану, который находится в передней части нашей шикарной гостиницы.
Мы заказываем завтрак. Василий берёт апельсиновый сок, а я спрашиваю официанта, в банке ли он. Ведь по данным агентства Министерства здравоохранения и социальных служб США, на каждые двести пятьдесят миллилитров приходится одна личинка. А какие данные в Европе, я не знаю. Он меняет свой заказ на выпечку и кофе. Я заказываю омлет из белков и шпината, а пью воду. Без лимона. Поскольку более семидесяти процентов лимонов заражены микроорганизмами по кожуре, о чём я сообщила Василию.
Он таращится на меня, когда я говорю о безопасных пищевых продуктах.
– Удивительно, что ты ешь хоть что-нибудь. Ведь ты могла бы просто принимать витамины.
– На самом деле, витамины вообще не регулируются агентством Министерства здравоохранения и социальных служб США, и это показывает...
Василий поднимает руки вверх.
– Позволь мне поесть прежде, чем ты расскажешь мне больше.
Пожав плечами, я несколько минут полирую салфеткой свои серебряные приборы и пытаюсь стереть любых микробов, а затем втыкаю их в свой омлет.
– Так, почему ты сегодня утром изучала БДСМ? – спрашивает он, откусывая выпечку, которая оказалась круассаном, и потягивает кофе, выглядящий как латте из Старбакса.
Я поворачиваю тарелку по часовой стрелке, чтобы съесть еду с дальнего конца тарелки.
– Покупатель Мадонны – Эмиль Ройер-Менард. Он часто посещает секс-клубы такого рода.
Он делает паузу и внимательно изучает меня.
– Я не встречал такого имени.
– Это потому, что я удалила все следы поисков прежде, чем мы покинули Рио, – я разрезаю свой омлет. – Тебе стоит есть больше яиц. Это очень безопасный продукт питания, потому что яичная скорлупа предотвращает попадание бактерий в яйцо.
Он отмахивается от моей полезной информации.
– Расскажи мне больше о Ройер-Менарде.
И я рассказываю ему всё, что узнала. Он французский экспат, состоит в фетиш-клубах, любит добывать чрезвычайно редкие предметы, которые затем бесследно исчезают. Его банковский счёт увеличивается с каждым годом, несмотря дорогие покупки, поэтому можно с уверенностью сказать, что он перепродаёт товары покупателям, которые не хотят быть замеченными. (Прим. редактора: Экспа́т – сленговое название для иностранных специалистов, реже самоназвание)
– Скорее всего, он подготовил твою «Мадонну» и перепродал кому-то ещё.
Василий молчаливо поглощает информацию, не издавая ни звука, кроме звона кофейной чашки. Я наблюдаю за этим, задаваясь вопросом, обеспокоит ли его то, что приложу свой рот туда, где был его. Я очень привыкла к его микробам, мне нравится мысль о том, чтобы попробовать и узнать, какой он на вкус рано утром.
Он щёлкает пальцами перед моим лицом, и я понимаю, что ушла в себя.