– Вот, почему я доминант, а ты покорная, – мягко говорю я.
Наоми исчезает в ванной. К сожалению, ей не требуется моя помощь. Кремовое бюстье с вставными чашками и тонкой кружевной отделкой спереди, пояс с подвязками и трусики она легко сможет надеть.
Я натягиваю свой чёрный костюм и застёгиваю запонки и пояс, а мой разум уплывает в ванную. Должно быть, она поставила ногу на комод, чтобы подтянуть чулки и закрепить их подвязками к поясу. Возможно, она несколько раз поглаживала ткань, наслаждаясь шелковистыми ощущениями под ладонью, прежде чем надеть другие предметы. Она расчёсывает волосы, красит тушью глаза и проводит красным блеском по губам. В конце концов, она накидывает плащ, который завязывается под её шикарной грудью, подчёркивая всю её прелесть.
– Ты в этом действительно уверен? – спрашивает она, появляясь в дверном проёме.
Как и обещало название магазина – ангел в спальне.
– Подойди, – я машу рукой.
Она повинуется, пересекая комнату. Я открываю руку, показывая ей жемчужный чокер, и жестом показываю ей повернуться. Она выполняет и поднимает волосы, прежде чем мне приходится попросить. Жемчужное ожерелье состоит из шести нитей, и его толщина приподнимает подбородок. Я прикрепляю длинный золотой поводок к ожерелью и позволяю ему свисать по спине, скрываясь в складках красного плаща.
– Так это не бросится в глаза случайным встречным и всё будет хорошо, – говорю я, и отворачиваюсь, прежде чем она откроет свои красные губы.
Ведь если она что-нибудь скажет... что угодно. Я брошу её на подушки и оттрахаю, как слепой.
Глава 18
Наоми
Я немного нервничаю, пока водитель такси проезжает по извилистым улочкам Рима. Мне хочется поиграть с жемчугом на шее, но тот издаёт шум, который скорее раздражает, а не утешает меня. На мне плащ, скрывающий нижнее бельё, но я всё ещё чувствую себя довольно голой, выйдя на улицу в таком снаряжении.
Тем временем Василий одет в чёрный костюм и выглядит грозно. Даже его взъерошенные светлые волосы безупречно уложены назад. Он выглядит так по-деловому, что заставляет меня ещё больше нервничать, когда он кладёт мне руку на бедро. По какой-то причине это прикосновение успокаивает меня, и остальную часть дороги я чувствую себя спокойно. Тихо, но хорошо.
В конце концов, машина останавливается. Я смотрю в окно, но здание снаружи незнакомо. Оно большое, тёмное, без окон в передней части с массивной тяжёлой деревянной дверью с кольцом вместо ручки. Внутри звучит громкая музыка, и я слышу басы даже в машине. Неуверенно смотрю на Василия. Он знает, что мне не нравятся громкие звуки.
Будто читая мои мысли он достаёт затычки для ушей.
– Вставь их, прежде чем войти внутрь.
Я беру их, и к моему удивлению, он хватает меня за руку, пристально глядя на меня.
– Карен, – тихо говорит он, и наклоняется, чтобы прошептать, а его горячее дыхание разносится по моей шее, и чувствую, как по ней бегут мурашки. – Внутри ты должна полностью подчиняться мне. Ты понимаешь?
– Да, – говорю я ему тихим голосом.
– За этими дверями ты не должна называть меня иначе, как «мастер». Я возьму на себя инициативу, а ты будешь подчиняться. Если это и сработает, то только так.
Я киваю.
К моему удивлению, он вытаскивает мягкую чёрную маску и кладёт мне в руку.
– Ты оденешь это, когда мы войдём.
– Зачем?
Я должна ослепнуть?
– Ты когда-нибудь имела дело с лошадьми?
Я качаю головой. К сожалению, никто не считал, что я могу быть рядом с крупными животными. Я с ними и не общалась. Но я люблю лошадей. Они красивые и элегантные.
– В некоторых ситуациях чистокровные особи могут быть опасны. Им завязывают глаза, чтобы они не видели то, что может их обеспокоить. Это успокаивает их. Это успокоит и тебя.
Мне понравилось сравнение с чистокровными.
– Хорошо. Ты никому не позволишь ко мне прикоснуться?
– Кроме моей ни одна рука не коснётся тебя. Чтобы я не сказал. Если кто-то хоть пальцем коснётся тебя, я лишу его этого пальца. Понимаешь?
Я быстро моргаю. Полагаю, я поняла.
– Я...
– Ничья рука, кроме моей, – подчёркивает он, и поворачивает свободной рукой мой подбородок так, чтобы заглянуть мне в глаза. – Посмотри на меня, – когда я это делаю, он повторяет. – Ничья рука, кроме моей.
Я киваю под его пальцами. Ничья рука, кроме его.
Выражение его лица меняется, и я задаюсь вопросом, собирается ли он меня поцеловать. Но вместо этого он отпускает мою руку.
– Ты помнишь своё стоп-слово?
– Диспепсия.
– Хорошо, – он хихикает. – Одевай и пойдём.
Всё во мне беспокойно бурлит оттого, чтобы идти в странное место с завязанными глазами и заткнутыми ушами, одетой только в нижнее бельё и плащ. Но тут рука Василия ещё раз ласкает моё колено, и я понимаю, что он со мной. Он не позволит, чтобы со мной что-то случилось.
Я доверяю ему. Ничья рука, кроме его. Ничьи микробы, кроме его.
Воткнув затычки в уши, надеваю повязку, и Василий открывает дверь. Этого не слышу, но ощущаю свежий воздух на своей коже, и то, что Василий тянет меня за руку. Я медленно выбираюсь из машины и встаю рядом с ней, а он движется рукой по моей спине и ведёт меня.
Это как оказаться в коконе. Мои чувства притупляются. Я ничего не вижу и не слышу, кроме шума басов внутри здания. Другие чувства стремятся восполнить потерю. Мне хочется держать Василия за руку, чтобы чувствовать его мозолистую кожу под своей. Но он ведущий, а я ведомая. Я жду простых сигналов, которые покажут, чего он хочет. Быстрое простое прикосновение к моей руке приказывает мне подождать. Нежная ладонь на моей спине указывает идти вперёд.
Затем воздух меняется и становится теплее. Ветер прекращается, а басы усиливаются. Должно быть мы внутри. Я немного поднимаю голову, пытаясь почувствовать хоть что-то, но мой кокон этого не позволяет.
Мы проводим внутри, наверное, несколько минут, и мне трудно определять время, когда Василий касается рукой моего подбородка. Сквозь размытые звуки я едва разбираю голоса и его голос, но не понимаю, что он говорит. Я опираюсь на его прикосновения, стремясь к подчинению. Мне хочется помочь. Сегодня мы играем в притворство, и у него интересная роль.
Он снова ласкает пальцами мою челюсть и скользит рукой по горлу, развязывая узел плаща. Чувствую, как материал опадает на пол, как оголяются мои руки и ноги, удивляясь, сколько же людей видят меня в кремовом белье и жемчугах. Я дрожу от этой мысли, а Василий скользит рукой по моей руке.
А потом я начинаю думать о Василии. Нравятся ли ему, как я выгляжу? Я немного кокетничаю, притворяясь, что он любуется моей грудью, и выставляю её вперёд, чтобы он оценил её. Небольшим толчком он направляет меня ближе к себе. Затем он берёт мою руку и подносит к ошейнику, и я передвигаю пальцы по золотой цепи, пока они не упираются в его тёплую руку. Это молчаливый вопрос. Может ли он управлять мной таким образом?