Нет, он не думал о Северине. Думать о проститутке, которую он видел сегодня, у него не было сил. Никаких сил. Но перед глазами упорно стоял синяк на ее груди в форме укуса. Мерзкий уродливый синяк, умело подретушированный тональным кремом, но не скрытый до конца — такое хрен замажешь. Тогда была их вторая ночь. И яркое пятно, проступавшее на белоснежной коже, врезалось в память. Он негромко спросил ее тогда: «Откуда?» Хотя вопрос был излишен. «Несчастный случай на производстве, — хохотнула она и проговорила, как на экзамене: — Статья 227 ТК РФ».
Не нужно быть идиотом, чтобы понять, что происходило после его ухода накануне. После этого он начал оставаться почти до утра всякий раз, когда приходил в «Носорог», а это стало случаться регулярно. Слишком регулярно, чтобы он начал думать, что она — его. Черный Рыцарь, твою мать. Пожалел шлюху.
Становилось холоднее. Явно к снегу. Поднял воротник пальто. Двинулся к парковке, где бросил автомобиль. И только тогда почувствовал, как в кармане вибрирует мобильный. Когда Виктор являлся в клуб, к Северине, он не брал трубку, хоть пожар, хоть потоп. Вытащил телефон. Звонила Лиза. Она никогда не звонила так поздно, уважая его право на личную жизнь в ее отсутствие. Наверное, Андрей сильно ошибался, полагая, что новости о загуле мужа могут причинить ей боль именно теперь. Еще года два назад — возможно. А теперь она сделала бы вид, что не верит, что бы ни случилось.
Закс поднес телефон к уху:
— Да, Лиз.
— Мама умерла.
Без слез и истерики, будто сказала, что ела на ужин.
— Лиз… — севшим голосом сказал Закс, пытаясь понять, что произошло. И что должна чувствовать женщина, которая была его женой — теперь она одна, как и он. — Ты где сейчас?
— Дома. Завтра надо в похоронную контору ехать, — она замолчала на мгновение и спросила: — Вить, ты мог бы приехать?
— Да… Да, конечно. Я сейчас домой, вещи в сумку покидаю и в аэропорт. Ближайшим рейсом, Лиз… Ты как?
— Я? Не знаю… Плохо, наверное, — но голос жены по-прежнему был спокойным.
— Андрею звонила? Соне?
— Звонила. Сонька не взяла трубку, опять где-нибудь в клубе зависает, не слышит ни черта. Андрей сказал, что прилетит на похороны. Просил сообщить дату.
— Черт… Ладно, я поехал. Как только узнаю про рейс, позвоню. Люблю тебя.
— И я. До встречи, — ответила Лиза.
Закс отключился. Посмотрел еще пару минут на экран телефона. Потом тяжело выдохнул. Он был ей должен. Он был ей должен целую жизнь. Потому что то была жизнь ее отца, хотя она так никогда и не узнала об этом.
Глава 6. Власов
Месяцем позднее
Звонко звякнув молнией коротенькой курточки и поеживаясь от пробиравшегося в рукава мороза, Анна почти бегом бросилась ко входу в клинику. Почти два месяца, как она таскалась сюда. К Таньке и ее ребенку. Девочка родилась недоношенной — просто однажды вечером, когда Анна торчала в гостиной «Носорога», позвонила Татьяна и попросила приехать. Тогда это казалось приключением, сейчас — едва ли. Прогнозы давались разные, но все они были неутешительными. У ребенка обнаружили серьезные проблемы с почками. Врачи рассказывали про операции, рекомендовали заграничные клиники. И многозначительно замолкали на суммах. Таня почти не слушала. Только смотрела измученным взглядом на Анну. И будто ждала от той какого-то решения. Потом и это изменилось. Она просто… забила.
Оплатив в бухгалтерии содержание матери и девочки на следующую неделю, Протасова рванула в палату. Ребенок мирно сопел в инкубаторе. Веревкиной не наблюдалось. Побыв немного рядом с девочкой, Анна вышла на задний двор клиники. Там, хохоча с санитарами, курила Танька. Это было ее основным занятием в последнее время.
— Ну и какого хрена? — поприветствовала Протасова подругу.
Таня обернулась и сделала шаг к ней. Улыбка с ее губ стерлась. Почему-то всегда, когда она видела замаячившую поблизости Анну, настроение у нее портилось.
— Леша и Валера берут меня замуж, — тем не менее, голос звучал бодро.
— Девочку удочерят обоюдно? — криво ухмыльнулась Анна. — Лучше бы имя ей дала. Скоро два месяца ребенку!
Мамаша вздрогнула и обернулась на усмехающихся под нос парней. Потом подошла к подруге поближе, взяла за руку и повела в сторону, к крыльцу.
— Она не факт, что вообще выживет. Зачем ей имя? Чтобы привыкнуть, а потом стены ногтями драть?