Заксу казалось, замри он на месте, станет и видеть его, а не только осязать.
И будто пытался надышаться. Насытиться жизнью. Еще рыпался. Еще не сдавался. И все же ощущал время.
В какой-то из дней позвонил Алекс. Голос был взволнованный, даже сердитый. Не здороваясь, выпалил:
— В прокуратуру запросили всю информацию о движении средств по счетам «Надежды» за два года.
Закс помедлил, несколько секунд переваривая информацию. Потом ответил:
— У меня пока никого не было.
— Жди. Дойдут.
— Дойдут. Но сперва пусть там повозятся. Из всех трансферов выбрать то, что может сыграть против меня — еще покорячиться.
— Ё* твою мать, Закс! — психанул Алекс. — Тобой заинтересовались. Ты сомневаешься в том, что найдут? Это тебе не салочки. Цепочка запутанная, но если желание есть, распутают.
— Ты-то чего кипятишься? Тебя не тронут. Ты всего лишь открыл счет предприятию и получал свою комиссию. Все. С тебя какой спрос?
— За тебя, дурака, переживаю.
— Ааа… ну спасибо на добром слове.
— Пожалуйста, — теперь замолчал Алекс. Сопел в трубку. Наконец, выдал: — Горин?
— Больше некому. Вопрос, на какие кнопки жал. И почему решил с «Надежды» начинать. Что он знал?
— А не пох*й? Ты идиот. Надо было сразу делиться. Отдал бы ему эти гребанные бабки. И дальше жевали бы жвачку мира.
— Я лучше сяду, чем отдам ему эти деньги.
— Ну и дурак.
— Я в курсе. Ладно, спасибо за информацию.
— Удачи, — буркнул Ольховский, и на том конце раздались гудки.
Виктор откинулся на спинку кресла. Провел ладонью по коже поручня. Треснул его кулаком. И вдруг подумал, что ничего не чувствует в действительности, кроме отголоска боли в костяшках. Ни страха, ни азарта, ни отчаяния. Когда три года назад его трусили, он суетился, что-то изображал, вгрызался в сушу, чтобы не пойти ко дну. Сейчас иначе.
Скорее автоматически, потому что так было надо, снова потянулся к телефону и без особого ожидания, что тот возьмет трубку, набрал номер бывшего лучшего друга. К его удивлению, Горин отозвался.
— Говори! — звучало насмешливо.
— Что ты творишь?
— А я предупреждал.
— И чего добьешься?
Андрей рассмеялся.
— Вот и посмотрим.
— Ты ничего не докажешь, Андрей. А будешь сильно рыпаться — раздавлю.
— Докажу, не переживай. Обязательно докажу.
— Ну, пробуй.
— На этот раз у меня выйдет без проб.
Горин отключился.
А ведь было чертовски похоже. Так похоже, что казалось — он в шкуре своего собственного отца. И теперь уже Андрей почти сливался в его голове с Петром Михайловичем. Дикое чудовищное дежа вю. Нет, он не сходил с ума, путая реальность с прошлым.
Его счастье было в том, что сожалеть он не умел. Идти до конца всегда казалось ему правильным. Не останавливаться на полпути. Война, значит, война. И он с удивлением ловил себя на мысли, что в смерти старшего Горина не раскаивается.
Это потом уже оказалось, что в доме были женщина и ребенок. Которых он никогда не видел. Может, поэтому в кошмарах приходил Петр Михайлович, а не они?
Отдав ряд распоряжений секретарю и предупредив финансовый отдел, чтобы привели бумаги в порядок, он покинул здание «ZG Capital Group».
Покружил по городу, пытаясь встряхнуться. И обнаруживал, что мыслит ясно, как никогда. Будто он не человек, а машина с алгоритмическими процессами в мозгах. Через пару часов подъехал к дому Анны. И только тогда стал собой. Настоящим.
В тот момент, когда он видел ее, он переставал быть человеком, которого ненавидел.
Когда Виктор вошел в квартиру, Анна с пустой тарелкой наперевес направлялась на кухню.
— Привет! — бросила она, не останавливаясь. Посуда звякнула в мойке. — Кофе будешь?
— Нет, — ответил он, раздеваясь. — Лучше чаю. Если не затруднит.
— Чай так чай, — Анна щелкнула кнопкой чайника.
Он прошел к ней на кухню, подошел со спины и поцеловал плечо. После чего она оказалась в кольце его рук.
— Когда меня посадят, будешь передачки носить? — весело спросил он.
— Надолго посадят? — заинтересовалась Анна.
— С моими адвокатами? Года на три. Но есть шансы на условное.
— Вот когда посадят, тогда и подумаю, — серьезно ответила она и, освободившись от его объятий, достала из шкафа заварник.
— Звучит обнадеживающе, — хохотнул Закс, и через мгновение она была подхвачена на руки. Глаза ее оказались в разрушительной близости от его глаз. Анна обхватила его ногами и откинула голову, подставив шею под поцелуи. Он снова коротко рассмеялся и прошелся губами по белой гладкой коже — к ключицам, видневшимся в вырезе блузки.