— Возьми меня, — из последних сил членораздельно выкрикнула Анна.
Виктор отстранился, как куклу, перевернул ее. И, снова оказавшись с ней лицом к лицу, вошел в нее — чувствуя и облегчение, и нарастающее мучительным тяжелым комом возбуждение.
— Смотри на меня, — прохрипел он.
И она смотрела — пустыми глазами с расширенными зрачками. Сильно билась в его руках, всаживала ногти в его мокрую от пота спину, конвульсивно дергалась вдоль его члена. И кричала так, как не кричала никогда до этого. До хрипа, до звона в ушах.
А потом он ее поцеловал — жадно и нежно одновременно, как мог он один. Крупно вздрогнул всем телом, дыша в нее, изливаясь в нее. И продолжал двигаться. До тех пор, пока не почувствовал, как она тоже дрожит под ним, как сокращаются мышцы влагалища, туго обхватывая его член, как трепыхается ее сердце — птицей в небе.
— Это приятно, быть твоей шлюхой, — пресыщено выдохнула она, распластанная под его тяжестью.
— А я говорил, что тебе понравится, — прошептал он ей в плечо, не поднимая глаз.
Анна утомленно фыркнула. За такие деньги что угодно понравится. Измотанная диким сексом, она промолчала и закрыла глаза. Он был не единственным, доводившим ее до оргазма. Но с ним она каждый раз испытывала первобытное исступление, заставлявшее корчиться ее разгоряченное тело в его руках. И она хотела этого снова и снова. С тем и уснула.
Утром проснулась поздно. Виктора уже не было. Зато была записка: «А давай вечером поужинаем где-нибудь?» Она зло смяла бумагу и бросила в угол. Кни.г.о.л.ю.б./н/е/т/
К черту мысли, к черту чувства, к черту нормальность. У них не может быть ужинов, обедов, завтраков. У них вообще ничего не может быть. А то, что она чувствует по ночам рядом с ним — это лишь предательство ее тела. И ей нельзя поддаваться, нельзя думать, что будет дальше. Потом, когда все свершится. Она не позволит себе остановиться на полпути лишь потому, что становится влажной, стоит ему коснуться ее. Никакая это не любовь, элементарный половой инстинкт.
Анна поднялась, приняла душ, сварила кофе. И, больше не думая о Заксе, поехала в больницу. Оставалось несколько дней, за которые нереально ничего решить
— Можно, Илья Петрович? — заглянула она к Фурсову.
— Можно, — отозвался доктор, — проходите. Мне Бенкендорф уже отзвонился.
Она присела на стул, опустила голову.
— Я думала, может попросить его, отложить на пару недель, — сказала Анна тихо, не поднимая головы. — Но это ничего не изменит. Я… я не смогу собрать больше, чем у меня есть сейчас.
— В смысле? Он приезжает на следующей неделе, Анна Петровна. Сказал, что средства на счет поступили.
Она непонимающе смотрела на врача.
— Но как?
— Вы меня спрашиваете? — развел руками Фурсов. — Деньги не я переводил, у нас в стране другие зарплаты.
— Но и я не переводила. А вы ничего не перепутали? Или он?
— Нет, — озадаченно помотал головой доктор. — Как такое может быть? Иначе с чего бы он мне звонил? Операция и расходы на трансфер оплачены.
— А вы случайно не знаете кем?
— Я думал вами и не спрашивал.
Она потерла лоб. Кто бы это ни был — какая разница. Если захочет, чтобы о нем узнали — о нем узнают.
Два дня спустя
Анна довольно потянулась в постели, не открывая глаз. Хоть выспалась за долгие недели впервые за ночь. Она улыбнулась. Звонок Виктора накануне вечером ее повеселил, он подробно объяснял ей, почему не будет ночевать дома. У нее дома. Пока хихикала над самим фактом звонка, не очень поняла, куда он там свалил.
Выползать из-под одеяла не хотелось. Пошарила ладонью по кровати, по креслу рядом. Нашла пульт. Включила телевизор, стала переключать каналы, пока добралась до городского. Шли утренние новости. Она щелкнула дальше и резко вернулась обратно, чувствуя, что задыхается.
— …в котором было обнаружено тело предположительно хозяина дома, — рассказывал за кадром мужской голос, пока на экране мелькали кадры пожарных, ментов, каких-то людей среди обгорелых стен. — Андрей Петрович Горин, крупный бизнесмен, наследник империи, созданной его отцом, также погибшим при невыясненных обстоятельствах вместе с семьей десять лет назад. По факту пожара заведено уголовное дело.
Десять лет назад. Вместе с семьей. При невыясненных обстоятельствах.
Каких невыясненных? Сгорел! Точно так же сгорел!
Она слышала треск огня вокруг себя и чувствовала запах гари, будто снова стояла посреди полыхающего пожара.
Да, огонь был в ее голове. Он преследовал ее повсюду. Не только сейчас — всю жизнь.