— Правильно решили, — согласился Русевич. — Я думаю, что и сам-то «Рух» только для рекламы существует. В газетах они, конечно, расписывают этот «украинский спортивный клуб», а фактически, небось, клуба нет — есть только шайка националистов.
— Пускай себе треплются, — сказал Алеша. — Нам выиграть бы время, а там — в леса!
Через несколько дней Климко и Русевич явились на хлебозавод.
Пристально осматривая Русевича, дородный герр Шмидт ощупал мускулы Николая и спросил недоверчиво:
— Спортсмен?
— Футболист, — сказал Русевич.
Шеф усмехнулся своему охраннику, неотступно следовавшему за ним в эти первые дни.
— Очень хорошо! — сказал он по-немецки. — Футболисту не нужно думать. Какие у него могут быть идеи! Все его мысли в ногах… Итак, запишите. Я думаю, этот надежен.
Охраннику он сказал, окончательно развеселившись:
— Комическое совпадение! Как-то меня хвалили за эту причуду. В Чехии, когда я пускал колбасную фабрику, в грузчики я набрал одних профессоров. Ну, была с ними потеха! В Польше в моей кондитерской работали только зубные врачи. Потом я выгнал их и набрал юристов. В случае кражи они заранее знали свою уголовную статью. А теперь у меня футболисты… В газетах меня обязательно назовут покровителем киевских спортсменов! Хо-хо! Герр Шмидт — покровитель спорта! Его команда одерживает победы!
Он обернулся к Русевичу:
— Вы зачислены. Условие: вы будете грузить муку и делать своему хозяину славу… Да, вы будете немножко играть…
Профессия дельца и коммерсанта отразилась на характере господина Шмидта: он обожал рекламу, и особенно саморекламу. Не без его стараний в оккупационной газете, выходившей в Киеве на украинском языке, вскоре появилась пространная заметка под заголовком: «Немцы оберегают украинских спортсменов». Вверенный господину Шмидту хлебозавод резвый хроникер описывал чуть ли не как образцовый санаторий, а шефа как благодетеля спортсменов.
Уже в день выхода газеты на хлебозаводе появился подтянутый и надменный тренер футбольной команды «Рух». Глядя с усмешкой на герра Шмидта, он спросил по-немецки:
— Итак, вы даже в печати похваляетесь своей футбольной командой?
Уязвленный и взглядом, и пренебрежительным гоном гостя — всем его обликом нагловатого франта, герр Шмидт спросил равнодушно:
— С кем имею честь?
— Я тренер футбольной команды «Рух». Недавно я привез своих орлов из Львова.
— Орлов не возят, — едко заметил шеф. — Орлы должны летать!
— Мы и действительно прилетели, окрыленные очередной блестящей победой над австрийской командой.
— И вы хотели бы встретиться с моими соколами?
Нагловатый франт заметно опешил:
— Вы, немец, так отзываетесь о них? Но, если не ошибаюсь, это советские футболисты?
Когда это оказывалось нужным, герр Шмидт умел козырнуть подходящим документом. Он отодвинул ящик стола и достал маленькую черную книжку.
— Послушайте, уважаемый, — сказал он небрежно, надевая очки и раскрывая книжку, — вы читали «Десять заповедей для солдата относительно взаимоотношений с русскими»?
— Лучше скажите, а вы читали сегодняшнюю газету? — спросил тренер, доставая и разворачивая оккупационный листок. — Обратите внимание на сообщение на первой странице… Да, вот оно: «В порядке репрессий за совершение диверсионных актов было расстреляно 800 человек местных жителей». Это сообщает командир 454-й охранной дивизии…
— Я не намерен обсуждать с вами действия нашего высшего командования, — сказал герр Шмидт.
— Я тоже, — согласился тренер. — Но если вы содержите советскую команду…
С неожиданной яростью Шмидт отшвырнул от себя измятую газету:
— У меня украинская команда, слышите? Не советская, а украинская!
— Подлинную Украину представляем мы, команда «Рух», — сказал тренер, обретая прежнее высокомерие. — И мы вызываем вашу команду, чтобы доказать этим оборванцам… Впрочем, они, наверное, побоятся с нами играть…
Гость откинулся в кресле и громко захохотал:
— Неплохую нашли они богадельню!