Красная футболка, которую Корж лишь теперь развернул, заметно смутила его, но, решительно тряхнув головой, он надел ее, хотя руки его дрожали.
Протяжный свисток судьи вызвал команды на поле. Извиваясь рассчитанной змейкой, команда «Люфтваффе» выбежала первой. Из офицерских лож донеслись аплодисменты, и многие военные встали. Но стадион, это огромное окружие трибун, заполненное пестрой человеческой массой, оставался безмолвным.
Какой-то эсесовец в несколько прыжков пересек беговую дорожку, выпрямился, поднял кулак и во все горло заорал фашистское приветствие. С трибун ему откликнулись разрозненные голоса. Кто-то пронзительно свистнул. Эсесовец повернулся и побрел к своей скамье.
Команда киевлян выходила на поле неторопливо. В этой едва уловимой медлительности болельщики определили скрытое пренебрежение к противнику: мол, не большие паны — подождут. Но от границы поля футболисты дружно и быстро перебежали к центру и также встали полукругом.
Стадион загремел, загрохотал, словно обрушились трибуны. Судья многозначительно переглянулся со своими помощниками и удивленно пожал плечами.
Русевич взглянул на центральную ложу и меж генеральских мундиров, среди важно восседавших фигур приметился ему рыжеватый толстяк, по-видимому темпераментный болельщик. Вскочив со скамьи, он грозил кому-то кулаком. Толстяк показался Николаю очень потешным.
Русевич не знал, что это и был Пауль Радомский…
Схватка
Команды встретились, и стадион, эта живая, многоликая громадина, затаился. Удивительно долго тянулась минута напряженной тишины. Русевич невольно подумал о том, что на трибунах, возможно, знают о последнем распоряжении судьи. Впрочем, откуда бы им знать? Правда, слухи на стадионе распространяются молниеносно и предстоял необычный матч, но все же после того, как спортсмены покинули раздевалку, времени прошло слишком мало.
Глоба наведался в раздевалку киевской команды перед самым выходом ее на поле Торжественный и неприступный, он холодно взглянул на Свиридова и строго спросил:
— Надеюсь, вам известно, как следует ответить на приветствие «Люфтваффе»? Это национальная команда Райха, и ее приветствуют словами «хайль Гитлер». Вам следовало бы заранее прорепетировать торжественную часть.
— Для нас это новость, — сказал Свиридов. — Мы знаем обычное приветствие: «физкульт-ура».
Глоба поджал губы и смерил капитана взглядом:
— С этой минуты и до конца матча вы знаете то, что вам приказывает судья. Не вздумайте мудрить — это распоряжение свыше.
Он повернулся на каблуках и вышел, оставив открытой дверь.
— Еще одна болячка! — растерянно сказал Баланда.
Климко оттеснил его плечом, ближе протиснулся к Свиридову:
— Но ведь мы-то в подданство Райха не перешли!
— Тебя не спрашивали, — усмехнулся Корж. — Просто тебя в это подданство записали. Все это, я думаю, не так уж важно.
Климко резко обернулся и задышал прямо в лицо Коржу:
— Не важно?! С каких это пор? У нас есть свое, привычное «физкульт-ура».
— «Физкульт-ура» — тоже приветствие. Так или иначе, а ты будешь приветствовать их команду, — невозмутимо заметил Корж.
— Я буду приветствовать киевлян, — упрямо сказал Алеша — Они на трибунах. Я к ним обернусь…
— Ну и молодчина Лешка — радостно воскликнул Кузенко. — Вот вам и выход из положения. А ведь правда, Леша, у тебя сгоряча это вырвалось? Ты и сам такого выхода не ожидал?
«— Неужели, — думал Русевич, — Корж мог бы приветствовать всю эту банду их девизом, столь ненавистным и ни всех честных людей?»
…Но вот капитан «Люфтваффе» взмахнул рукой, и его команда трижды прокричала «хайль».
Теперь она ждала ответа. Какие-то мгновения над стадионом стояла звенящая тишина. В этой тишине Русевич расслышал негромкий отчетливый голос Свиридова:
— Раз… два… три!
Спортсмены Киева обернулись к трибунам. Это быт четкий оборот всего строя, словно по команде «кругом». Троекратно повторенное, над стадионом пронеслось:
— Физкульт-ура! Физкульт-ура! Физкульт-ура!
Прокатился гром аплодисментов, а с крайней трибуны дружные голоса слаженно, отчетливо прокричали:
— Мо-лод-цы, хлоп-цы!
По-прежнему торжественный и бесстрастный Глоба с усмешкой взглянул на Свиридова.
— Вы пожалеете об этом, капитан...
Ожидая сигнала судьи, игроки оценивающе поглядывали друг на друга. Но судья медлил. Держа перед собою хронометр, он выжидал какую-то известную ему секунду. Он слишком медлил, и с трибун уже донеслись нетерпеливые голоса.
Неожиданно и резко шум на трибунах стих, словно откатываясь к самым дальним секторам стадиона. Удивленный несколько странным поведением судьи, Русевич заметил, что Глоба поглядывает в сторону центральных трибун. Николай обернулся. Уже миновав беговую дорожку, к центру поля спешила стройная, яркая блондинка с огромным букетом цветов. Платье на ней было таким же цветистым и ярким, как букет, и шелк его переливался на солнце.