Дремин засмеялся: бородач окончательно увлекся и артистически изображал, как бы он проделал эту операцию.
— И чего хвастается, балаболка? — продолжал негодовать старик. — У самой, как бы это сказать, сквознячок в башке гуляет вполне даже приметно. И перед шефом, господином Шмидтом, патокой разливается, и с ихними офицерами дружит, и Коржу с чужого столика конфетки передает…
— Кто это — Корж, папаша?
— Из грузчиков. Тоже футболист… Малый, по всей видимости, не промах и держится аккуратно, лицом смазлив, — он обернулся, привстал со скамейки: — Вот они, кажись, идут!
Дремин тоже встал.
— Хорошо мы потолковали с тобой, папаша. За день меж немцев так намолчишься, что слову живому рад. Отсыпь себе табачку ради знакомства. Хорош самосад? Сегодня я досмотра производить не буду — что ночью хозяина тормошить! А завтра с утра непременно займусь.
Шаги в переулке звучали четко и резко, повторяемые чутким эхом пустых домов. Футболисты шли медленно и устало, по трое в ряду, и, пока они приближались к воротам, Николай не расслышал ни возгласа, ни слова.
— С праздником, соколики, — весело приветствовал их сторож, ставя к ноге ружье и встряхивая картузом, — Слухом земля, ребята, полнится — знай наших!
Кто-то глухо ответил:
— Спасибо…
Остальные промолчали. Не замедляя шага, они прошли в ворота, словно неся какую-то огромную тяжесть на поникших плечах. Дремин не узнал среди них ни Русевича, ни Кузенко.
— Однако не веселы, — задумчиво молвил сторож. — Пришли, будто с похорон…
Переминаясь с ноги на ногу, по-прежнему молча футболисты вошли в сарай; узкая, темная дверь захлопнулась, звякнул внутренний засов.
Но двое почему-то остались на дворе. Некоторое время они стояли у сарая, негромко разговаривая о чем-то, потом повернули обратно к воротам. Лишь теперь Николай рассмотрел на них полицейскую форму. Сторож, казалось, тоже был удивлен.
— Значит, наши сегодня с почетом прибыли? — спросил он, выходя навстречу полицаям. — Раньше без охраны приходили…
Полицаи ничего не ответили, вышли на середину переулка, оглянулись по сторонам.
— Вы что же, вдвоем дежурите? — без интереса спросил один из них, плечистый и рослый.
— Вроде бы вдвоем, — сказал сторож. — Это со мной пожарник.
Полицай подтянул голенища сапог, выпрямился, сладко зевнул:
— Спать бы сейчас, дед… Завалился бы на перину — сутки проспал бы на спор.
— Служба, — строго сказал сторож.
— То-то и оно, что служба. Всякую шваль по городу водим. Ведешь его, а сам смотри, как бы он ножом тебя не пырнул.
— Ну, эти не такие, — заметил Дремин. — Этих весь город знает.
Полицай присмотрелся к Николаю.
— А кто его знает, такой он или не такой. Нам сказано — заключенные, а с заключенными ухо востро держи.
Они закурили, снова оглянулись по сторонам и медленно пошли переулком в сторону бульвара.
— Боятся, — негромко молвил сторож, глядя им вслед. — И то сказать, собачья жизнь у этой братии. А кто виноват? Сам выбирал, сам и оглядывайся.
— Гляну-ка я на эту «гостиницу», — вслух решил Дремин. — Тут малая неосторожность с папироской — и будет большой костер…
Сторож опять уселся на скамейку.
— А что же, посмотри…
Николай подошел к сараю, постучал в дверь. Из-за двери спросили негромко:
— Кто?
— Пожарник.
Хрипловатый голос за дверью, к кому-то обращаясь, произнес устало:
— Опять полиция, а ты говоришь — отдых…
Дверь приоткрылась, и Дремин шагнул через порог, чувствуя близко вокруг себя людей, слыша их сдержанное дыхание.
— Здорово, братцы, — сказал он негромко, продвигаясь по бараку наощупь. — Только я не из полиции. Я действительно пожарник…
Кто-то неохотно отозвался, кто-то спросил:
— Сам? Или по мобилизации?
— Сам, — сказал Николай. — Однако тут ничего не видно, тьма кромешная. Может, у кого спички найдутся?
— Это имеется, — ответили из тьмы. — Кстати, интересно глянуть на тебя. Все же правая рука полиции, что ни говори…
Спичка вспыхнула густым синеватым огоньком, и трепетный свет с усилием раздвинул темень. В этом неровном свете Дремин увидел незнакомое сосредоточенное лицо: подняв руку с маленьким, зыбким огоньком, коренастый спортсмен пристально смотрел на Николая, и во взгляде его серых прищуренных глаз Дремин успел прочитать недоверие и настороженность.
— Вон как ты меня изучаешь… — улыбнулся Николай.
Кто-то метнулся в темноте, и сильные руки легли на плечи Дремина.