И — странное дело. Эти обычные слова, обычный жест как-то успокаивающе подействовали на меня. Я взял свою недопитую кружку и допил. Потом подцепил вилкой с тарелки кусок мяса и отправил в рот.
Акробатка Нелли сидела безмолвная, стройная, загадочная, в черном платье, небрежно курила…
— Как это случилось? — спросил я.
Она выпустила красивое колечко дыма.
— Очень просто. Сорвалась с трапеции и грохнулась как последняя идиотка. А там лететь верных пять этажей. Представляю, какой у меня был видок в гробу.
— А вот… — Я не знал, что сказать.
— Что?
— А как же вы здесь? — с трудом выговорил я. — Вам, наверное, придется вернуться?
— Естественно, — кивнула она. — Я же мертвая.
Слова были произнесены. И ничего не произошло.
Храпел дядя Паша. Стояли пивные кружки на столе. На тарелках лежала закуска.
Мы разговаривали…
— Знаете, что мне больше всего нравится в театре? — говорил я по какой-то непонятной для себя ассоциации. — Когда актеры выходят на поклон. Понимаете, все актеры! И злодеи, и положительные герои, и те, кого по ходу пьесы убили. Все!.. Они берутся за руки, подходят к краю сцены и кланяются. А зрители им аплодируют и дарят цветы… Понимаете?.. Все происходит понарошку. Все живы, здоровы и сейчас пойдут ужинать…
— Вы боитесь, что вам захочется вернуться? — вдруг спросила акробатка Нелли.
— О чем вы… — начал было я, но тут же понял, о чем, и только тихо произнес: — Да.
— Но вы же еще не твердо решили?.. — пытливо заглядывала она мне в глаза.
Я и сам толком не знал, как я решил…
— Вот вы же сумели вернуться, — чуть слышно пробормотал я. — Вы здесь.
Она печально усмехнулась.
— Это только кажется, что я здесь. На самом деле меня здесь нет.
— Ха-ха-ха! — оглушительно захохотал проснувшийся дядя Паша. Он махал руками. Утирал набегающие слезы. Наконец, отсмеявшись, сказал: — Да вот тоже вспомнил, как в театрик ходил. Лет двадцать тому назад. Но пьеска была… — он прищелкнул пальцами, — с перчиком! Называлась: «Хорошо быть подполковником!». Улавливаете? Под полковником. Ха-ха-ха!
— Улавливаем, — сказал я.
Дядя Паша снова уснул.
— Вы когда-нибудь слышали про станцию «Отчаяние»? — спросила акробатка Нелли.
— Станция «Отчаяние»? — покопался я в своей памяти. — Нет. А где это?
— На станции «Московская».
Я вообще отказывался что-либо понимать.
— Это одно и то же, — терпеливо объяснила акробатка Нелли. — Странно, что вы не знаете. Все, кто устал от жизни, знают это место. Метро «Московская» и есть станция «Отчаяние». Надо просто подойти к самому закрытию и сесть в последний вагон последнего поезда.
— И что? — все еще не доходило до меня.
— И ничего. Окажетесь там.
Я захохотал в дяди-Пашиной манере. Громко и раскатисто.
— Это что же получается, — сотрясался я от смеха, — наши славные метростроевцы прорыли тоннель на тот свет?!
— Нет, не прорыли, — серьезно отвечала акробатка Нелли. — Кто едет в другое место — едет в другое место. Но люди, твердо настроенные покончить с собой, когда их много, создают вокруг себя особую ауру… энергетическое поле… Не знаю, как это точно назвать. Короче, кто хочет уехать в смерть — уезжает в смерть. — Она вспомнила о забытом в пальцах мундштуке с дымящейся сигаретой и слегка затянулась. — По-моему, это гораздо приятнее, чем резать себе вены или бросаться с крыши…
Подперев щеки ладонями, я пытался хоть как-то осмыслить ситуацию. Пивной зал плыл в розовом свете. Временами я начинал проваливаться в черную пустоту и слышать только голоса.
Одни голоса.
— Вы читали Набокова, Павел Филиппыч? — игриво интересовался голос акробатки Нелли.
— Нет, Нелли Никифоровна, не читал, — галантно отвечал голос дяди Паши. — Читать Набокова — все равно, что спать с мертвой женщиной.
— Я тоже читаю книги!!! — что есть силы кричал я.
И от моего крика проклятая темень опадала вниз и медленно растекалась над полом, словно черный туман. Снова из небытия возникала грязная пивнуха, и таинственная, прекрасная акробатка Нелли смотрела на меня печальными глазами. А я утопал в ее бездонном, влажном взгляде и спешил — спешил! — рассказать:
— Вы знаете, на днях я прочел биографию Айседоры Дункан. Как-то она ехала в открытой машине, с длинным шарфом на шее. Шарф зацепился за колесо и задушил блистательную балерину. С тех пор Айседоры Дункан больше нет. И Достоевского нет!.. И Льва Толстого!.. И Наполеона!.. Господи, кого только нет!.. А и есть!!
— И я есть!!! — вопил дядя Паша.
— То, что вы есть, — холодно заметила акробатка Нелли, — ничего не значит. В любой момент с вами может случиться все что угодно.