Лоусон уже думал об этом. Это было правильным поступком, так и следовало сделать, но этот запах крови… он пытал его, пробуждал в его сознание ужасающие, насильственные образы, заставлял каждую клетку тела ныть от жажды, заставлял его хотеть — как говорила ему когда-то Ла-Руж там, в наполовину затонувшем особняке в Ноктюрне — научиться быть богом.
Лоусон опустил голову. Он боялся, что вот-вот покажет свою истинную суть, и продолжал отчаянно бороться с собой.
— Если она доживет до утра, — сказал Фоззи. — Ее необходимо будет перевезти в ту больницу.
— А что насчет меня? — всхлипнул Ребинокс. — Моя рука разве не так важна?
— Хватит ныть, — строго отозвался доктор. — С твоей рукой ничего не происходит такого, чего не сможет вылечить пила.
— Мы должны доставить ее в больницу, — настаивал Эрик, обратившись к своему спасителю. — Забудьте об этих троих. Мы не можем позволить этой девушке умереть!
Лоусон посмотрел на окровавленные половицы и понял, что настало время принимать решение.
— Ты прав, — надтреснутым голосом произнес он. — Но забыть об этих троих? Нет. Доктор, вы сможете отправить сообщение, когда доберетесь до телеграфа?
— Да. Но сначала, — он повернулся к Эрику. — иди и приведи Джейкоба, он сейчас закрывает свой магазин. Скажи ему, нам нужно два одеяла и что-то, чтобы перенести ее. Что-то вроде носилок, не знаю. Скажи ему записать это на мой счет.
— Да, сэр, — мгновенно отозвался Эрик и поспешил скрыться.
— Я постараюсь остановить кровотечение, а потом посмотрю, что делать с тобой, — сказал Фоззи Ребиноксу. — Но если будешь шуметь, я позабочусь о том, чтобы отрезать тебе пару пальцев.
— Снимайте ружейные ремни, — скомандовал Лоусон Матиасу и Преско. — И бросайте их. Медленно. Затем садитесь вот за этот стол и ведите себя тихо, — он указал своим кольтом на то место, куда хотел усадить преступников, и они подчинились ему, словно он действительно достиг в их глазах некоего божественного величия. Дьюс Матиас продолжал смотреть в пол, иногда нервно проводя руками по лицу, словно в попытке очнуться от кошмара.
Когда Фоззи закончил обрабатывать рану и перевязывать искалеченную руку Ребинокса, Эрик вернулся с одеялами и небольшой лестницей. Доктор сложил одно одеяло и положил под голову раненой, а другое обернул вокруг лестницы, соорудив подобие носилок.
Ребинокс к тому времени встал с пола и, пошатываясь и проклиная все вокруг, готов был двигаться в путь.
— Вот, — кивнул Фоззи, прежде чем вся процессия отправилась к станции. Он вытащил из сумки небольшую коричневую бутылку и протянул ее Тревору. — Она не должна очнуться до Хелены, но если это произойдет, она может себе навредить, поэтому влейте это ей в горло. Это морфин, разведенный в виски. Одного глотка будет достаточно, чтобы свалить лошадь, — затем глаза доктора прищурились за линзами очков. — Вы хорошо себя чувствуете, мистер Лоусон? Вы очень бледны.
— Бывало и лучше, — отозвался Тревор слабым голосом, но затем натянул улыбку. — Но и хуже бывало. Я буду в порядке.
Доктор кивнул — пусть и с заметным сомнением — и Лоусон с печальной усмешкой подумал, что Фоззи ведь понятия не имеет о том, какова природа его недуга. Тревор приказал Матиасу и Преско нести девушку. Джонни Ребинокс держался рядом. Эрик и доктор последовали за ними, помогая протиснуться через толпу, собравшуюся снаружи “Дворца”. Как только процессия покинула заведение, Кантрелл вышел вперед и вошел через парусину в дверь, чтобы оценить масштаб бедствия.
На единственном пути небольшого депо локомотив 4-4-0 зашипел и загудел, словно бы возмущенный такой задержкой. Мощный двигатель уже готов был тянуть свой груз из Погибели в Хелену, вагоны уже присоединились: угольный тендер, один пассажирский и четыре грузовых вагона. Экипаж поезда, состоящий из машиниста, угольщика и проводника, ждал здесь с начала сумерек. Похоже, они давно поужинали в одном из двух кафе в Погибели, а после отправились к железной дороге, огибающей город.
Нельсен и Энн ожидали на платформе, разговаривая с машинистом, которого, как понял Лоусон, Кантрелл во “Дворце” назвал Тэбберсом. Этот мужчина был похож на настоящего викинга, возвышающегося над землей на шесть футов и три дюйма, а на голове его красовалась копна пламенно-рыжих волос. Борода того же оттенка свисала на грудь, и грозный вид этого мужчины мог отпугнуть даже горгулью. Угольщик был молодым чернокожим парнем, ожидающим в кабине на станции. Поодаль от Тэбберса находился проводник, которого Энн и Лоусон уже видели по пути сюда. Он был похож на помесь человека и бульдога: невысокого роста, около шестидесяти лет от роду, в темно-синей форме. Он чем-то напоминал боксера в отставке, с длинными седыми волосами, ниспадающими на плечи.