— Ах… так вы и юная леди — представители закона?
— В некотором смысле.
Слабая улыбка заставила уголки рта Эстерли чуть подернуться вверх, но глаза его остались холодными.
— А я думал, что узнаю таких, как вы, с первого взгляда. Я видел многих из вашего племени, но впервые вижу женщину в качестве охотника за головами, — он учтиво кивнул Энн. Девушка осталась невозмутима.
— У нас есть работа, — Лоусон решил не исправлять впечатление, которое сложилось у этого человека. — И мы намерены ее выполнить без применения насилия. Насчет доктора Фоссенхёрста… вы его друг?
— Не совсем. Он написал письмо, в котором проинформировал меня о… — его серые глаза мигнули, и тень легкой улыбки испарилась. — О трагедии, постигшей мою семью.
— Я очень сожалею, мистер Эстерли, — кивнул Лоусон, тут же сообразив, какую совершил ошибку. Воистину, пьянящий аромат крови сделал его невнимательным и притупил его бдительность.
Лицо Илая Эстерли осталось непроницаемым. Голова немного наклонилась в сторону, словно он пытался сложить воедино куски мозаики, на которую смотрел.
— Не припоминаю, чтобы называл вам свое имя, — сказал он.
— Разве нет? — спросил Лоусон, чувствуя, как мир начинает вращаться перед его глазами от напряжения, а разум выходит из-под контроля.
— Точно. Не называл.
— Уверен, вы…
— Нет, — правая рука Эстерли скользнула под ворот пальто и тут же снова появилась, держа небольшое серебряное простое распятие, которое он носил на груди. — Преподобный Эстерли! — выкрикнул он, и Лоусон ощутил резкий укол в глазах, глядя на крест. В глазницах начинали разгораться болезненные угольки. Лоусон подумал: он не знает, но чувствует…
Мысль ускользнула с резким толчком поезда, заставившим Эстерли завалиться назад и ухватиться за сидение, чтобы не упасть. Джонни Ребинокс издал испуганный визг. Энн резко выдохнула и упала, и Лоусон подхватил ее, успешно сохранив равновесие.
Колеса поезда отчаянно заскрипели, издав звук, похожий на крик сильнейшей боли.
— Христос всемогущий! — воскликнул Гантт, пересиливая шум. Его едва не опрокинуло на колени.
В попытке сохранить равновесие, Эстерли потерял свое распятие. Оно упало на пол с металлическим звоном в нескольких дюймах от правого ботинка Лоусона.
Поезд замедлялся. Пар, вырывающийся из-под двигателя, немедленно заволок окна, которые тут же начали очищаться падающим с неба снегом. Состав продолжал терять скорость, колеса все еще стонали, а затем…
— Почему мы останавливаемся? — обратился Лоусон к Гантту.
— Черта с два я знаю! — отозвался проводник раздраженно. — Либо Тэбберс, либо Рустер должны быть на посту! Кто-то обязан ответить за это торможение!
Еще несколько секунд поезд замедлялся, а затем окончательно замер, качнулся немного назад и зашипел паром.
— В чем дело? — Дьюс Матиас поднялся на ноги. Он, похоже, вернул себе часть мужества и присутствия духа, хотя старался все еще не смотреть на бледного и устрашающего человека с двумя кольтами.
— Эх! — воскликнул Ребинокс. — Готов поспорить, нас пришли грабить! В округе водится множество опасных преступников! — он махнул своим приятелям здоровой рукой. — Дьюс, мы все еще можем выбраться из этой передряги.
— Заткнись, Джонни! — заорал Преско своим резким голосом. — Заткни свою чертову пасть!
— Всем тихо! — скомандовал Тревор.
Он заметил распятие Эстерли на полу. Один вид священного символа заставлял его глаза увлажняться и гореть. Пусть он знал, что зашел не так далеко, как другие, чтобы не смочь и вовсе смотреть на крест, но… как же давно он в последний раз брал распятие в руки!
Тревор начал наклоняться, но помедлил.
Обожжет ли оно его пальцы? Сумеет ли он дотронуться до креста, даже сейчас, на ранней стадии своей трансформации? Тревор боялся этого, потому что понимал, что если не сумеет коснуться распятия, то еще на несколько существенных ступеней отдалится от человеческой сути… Быть может, он уже отдалился, но осознать это было бы слишком мучительно.
— Вы не могли бы поднять мой крестик, пожалуйста? — спросил Эстерли, стоящий чуть поодаль.
Рука Тревора все еще тянулась, но, по правде говоря, он боялся… и теперь он понимал, как старшие вампиры пытались защитить глаза от одного вида этого символа, а плоть их начинала гореть от прикосновения к нему. Лоусон не знал, почему это так работает, почему вампирам хочется отшатнуться от знака Спасителя, но факт оставался фактом. Это, похоже, было настоящим проявлением борьбы между Светом и Тьмой, которая оставалась за гранью понимания Тревора.