Растерянно глядя на незнакомца, парень поклонился. Тем временем его отец извлек откуда-то серебряную монету и, пробормотав, "как сговаривались", протянул спасителю. Не поблагодарив, фон Вернер взял и молча пошел прочь. Не успел он выйти на соседнюю улицу, как его догнал отпрыск Шруна. Слегка задыхаясь, Михель передал приглашение отца навестить их завтра, чтобы вместе пообедать.
— Папаша просил быть обязательно, — настойчиво повторил парень.
— Я приду, — ответил стрелок, и они расстались. Приглашение несколько скрасило неприятное впечатление, оставшееся у фон Вернера от жадности толстяка. Подставлять свою голову за талер — он подбросил монету на ладони, конечно, не стоило, но все к лучшему. По крайней мере даже такие деньги совсем не лишние в его положение. Мориц подумал, что событий на сегодня хватит, и визит в ратушу можно отложить на послезавтра. А сейчас стоит вернуться в гостиницу, плотно поесть и отдохнуть. Как ни крути, но сегодняшний день вышел удачным.
* * *Любая тюрьма — место неприятное и городское "заведение" в Дамбурге не было исключением. Всякий раз, навещая товарищей в бывшем арсенале на островке, образованном каналами, Мориц испытывал невольную дрожь. Но сегодня он пришел не один, и цель визита сильно отличалась от предыдущих посещений. Предупрежденный кем-то из магистрата начальник тюрьмы ожидал стрелка и его спутника во дворе.
— Добрый день, господа, рад видеть вас в моем скромном заведении, — высокий, но сильно обрюзгший мастер Крайцер поклонился. — Может желаете отобедать? — он с любопытством смотрел на спутника Морица — мужчину лет тридцати с холеной бородкой в скромного покроя, но из дорогого сукна платье.
— Благодарю, но у нас мало времени, — ответил мессир Хлонге. — Хотелось бы поскорее закончить с делами.
— Прошу, — Крайцер гостеприимно повел пухлой рукой, — вон в ту дверь. Я провожу, — и, не спеша, двинулся сбоку. — Как меня попросил советник Ги, — начальник тюрьмы бросил быстрый взгляд на гостя, — я отвел для встречи одну из пустующих камер. Вам там никто не помешает.
— Вы очень любезны, — заметил мессир Хлонге. — Надолго мы не займем ее.
— Об этом я не беспокоюсь, — ухмыльнулся начальник тюрьмы. — К сожалению, в моем заведение сейчас полно свободных мест, — он сокрушенно покачал большой лысой головой.
— Что так? — заходя в здание, равнодушно спросил Хлонге. — Не отставайте, господин фон Вернер, — сказал он замешкавшемуся Морицу. — В Дамбурге перестали воровать?
— Нет, мессир. Просто господа заседающие… — Крайцер ткнул указательным пальцем в потолок, — заседающие наверху поддались имперским уговорам.
— Вы о чем? — в голосе Хлонге послышался интерес.
Криво усмехаясь, главный тюремщик Вольного города рассказал, что в прошлом году магистрат Дамбурга заключил договор с его высочеством Альбрехтом, имперским адмиралом. Теперь все, совершившие грабежи-кражи, а также злостные должники отправляются отбывать срок на императорских галерах. В результате он, в ведении которого находится тюрьма, несет постоянный убыток из-за отсутствия притока новых "постояльцев". Пять лет назад Крайцер купил у города должность начальника тюрьмы за весьма кругленькую сумму и надеялся, что обеспечил себя доходным местом до конца жизни. На деле же выходит, что свое с трудом вернул.
— Не огорчайтесь, мастер, — утешил его Хлонге, — человеческую природу ничем не исправишь, работа для вас будет всегда. Тем более я слышал, что его высочество собирается предпринять блокаду побережья Калийских островов. У тамошнего правителя весьма неплохой флот и потери господину адмиралу обеспечены, так что потребность в гребцах в ближайшее время может резко сократиться.
— Ваши слова, мессир, да Господу в уши, — вздохнул главный тюремщик Дамбурга. — Мы пришли, — он остановился в самом конце длинного узкого коридора и показал на приоткрытую дверь. Вы заходите, а я пойду распоряжусь, чтобы доставили господ ветеранов.
Следом за Хлонге стрелок прошел в большую темную камеру. По спине пробежала нервная дрожь, в помещении, несмотря на лето, было холодно, как в леднике. Солнечный свет падал из единственной зарешеченной отдушины под самым потолком, и в комнате царил сумрак. На мессира тюрьма по-видимому никакого впечатления не производила, и он спокойно уселся на стоявший посредине камеры одинокий табурет. Закинул ногу на ногу. Поеживаясь от холода и нервов, фон Вернер встал позади спутника.