Представив юную баронессу перед отъездом из Шенберга мессиру, фон Вернер замолвил за нее словечко. К его удивлению красота, изящество, благородное происхождение Алины оставили нанимателя совершенно равнодушным. Впрочем, такая реакция только подтвердила сложившееся у стрелка мнение, что Хлонге — человек сухой, сосредоточенный исключительно на своем деле. Попутчики нанимателю были не нужны, он не замедлил заявить об этом, но в конце-концов смягчился и разрешил баронессе сопровождать их до границы с курфюрством Турш. Наверное, на мессира подействовал рассказ сержанта о шайках, промышлявших в Фарцвальде. После недавней смерти тамошнего князя в стране начались волнения, на дорогах пошаливали и путешествовать девушке без охраны было верхом легкомыслия.
— Я не понимаю, как вас отпустили в сопровождении одной служанки, — проворчал Хлонге. — У меня самого подрастает дочь и я не могу допустить, чтобы вы ехали дальше одна…
Получив согласие, Алина рассыпалась в благодарностях, но мессир тут же ушел к себе. Через несколько часов они покинули Шенберг и выдвинулись в направлении границы. Дальше поездка протекала по старому — в разъездах и опросах местных жителей. За исключением того, что по ночам скрывавшие свою связь стрелок и баронесса уединялись на пару часов где-нибудь по соседству с лагерем. Развеселой Труди в этом отношение было гораздо легче, она не пряталась. За несколько дней бойкая девка сумела вскружить головы чуть ли не всем товарищам Морица. Только старый Курт, предпочитавший выпивку женским прелестям, и прижимистый Ганс не ухаживали за служанкой. Слуги мессира здоровенные молчаливые парни, тоже не остались в стороне.
Не обошлось без ревности и стычек между ухажерами. Вначале пикинер Виктор подрался с Фрицем, а потом Олень пытался выяснить отношения с обоими. И если драка между стрелками прошла незаметно для нанимателя, то назревавший скандал со слугами Хлонге, мог привести к плачевным последствиям. Отношения ветеранов и личных охранников мессира, приехавших с ним в Дамбург, изначально отличались холодностью. Земляки Хлонге, говорившие на малопонятном восточном диалекте, держались особняком. А теперь, когда появилось яблочко раздора — легкомысленная Труди, в поведении слуг мессира проглядывала враждебность.
Почувствовав надвигающуюся грозу, кровно заинтересованный в том, чтобы гром не грянул, фон Вернер пытался переговорить со служанкой. Но Труди не хотела ничего слушать, голова у глупой бабы кружилась от всеобщего внимания. Она только смеялась, а потом осмелилась намекнуть, что, если от нее не отстанут, то связь хозяйки со стрелком недолго останется в тайне. Неподалеку от них проходил Михель Шрун, и стрелок сдержался, чтобы тут же не отходить плеткой зарвавшуюся дуру.
Больше Мориц служанку не трогал. Попробовал привести в чувство своих людей, но слушать его не стали. В отчаянии он заговорил с баронессой, потребовал от Алины призвать глупую девку к порядку. Но, как видно, время для беседы молодой человек выбрал неудачное, подруга неожиданно обиделась, наговорила глупых колкостей и перестала с ним разговаривать. Не понимая, чем он мог оскорбить баронессу, фон Вернер сделал попытку помириться, но в условленное место на встречу Алина не пришла.
Следующие два дня почти все время стрелок провел верхом, исполняя приказы мессира. Возможности искать встречи с любимой не было, и Мориц пребывал в мрачном расположение духа. Для себя он решил, что обязательно сегодня ночью встретится с Алиной. Пусть скажет любит ли она по-прежнему, или…
Что "или" стрелок не хотел думать, потому что впадал в отчаяние от страха потерять баронессу навсегда. Охватившая его страсть поглотила Морица целиком, а приближавшаяся с каждым днем разлука лишала покоя. Как они смогут расстаться, когда отряд достигнет границы курфюрства, фон Вернер уже не представлял. Сама Алина на эту тему не говорила, оставив вопросы о будущем без ответа.
— Не волнуйся, я придумаю, как нам быть, мой любимый, — сказала она со странной уверенностью, когда стрелок попытался поговорить с ней первый раз. — Все у нас будет хорошо.
Что может придумать юная баронесса, представить Мориц не смог. Зятем богатого барона он себя не видел. Не было для этого никаких оснований. Как бы он не любил свою дочь — разрешить брак с безвестным и бедным рыцарем — верх легкомыслия. В жизни заботливые отцы обычно так не поступают. В романах же мезальянсы случались, но даже там странствующему рыцарю приходилось совершить не один подвиг, чтобы получить руку принцессы. Вряд ли отцу Алины будет достаточно участие фон Вернера в Последнем походе.