Не обращая внимания на униженного стрелка, приобняв служанку за плечи, Гунар медленно удалялся прочь. Шедшие впереди, баронесса с казначеем уже скрылись за деревьями. Неожиданно Труди остановилась, что-то сказала своему ухажеру и быстро подбежала к окаменевшему от отчаяния сержанту.
— Моя госпожа просит вам передать, — затараторила служанка, — чтобы вы больше не пытались заговаривать с ней. Она не хочет вас видеть. А если попытаетесь докучать, то баронесса прибегнет к заступничеству вашего хозяина. Вот!
Выждав несколько мгновений, но так и не услышав ничего в ответ, Труди пожала плечами. Вернувшись к Гунару, обняла его за талию и парочка пошла дальше. Ноги огорошенного Морица задрожали, он медленно осел на теплый песок. Удар, нанесенный Алиной, был настолько неожиданным, жестоким и бессмысленным, что молодой человек все не мог до конца поверить в случившееся. Казалось, его снова мучают страшные видения, как тогда в лодке посреди моря, когда они — шестеро выживших беглецов лежали на дне суденышка без глотка воды. К тому времени все остальные погибли от жажды. Каждый день бегства в никуда, трупы умерших товарищей выкидывались за борт, еще день-два и Мориц никогда бы не увидел земли.
"Может это было бы к лучшему", — подумал он, ощущая, как сердце и мозг вот-вот лопнут от ревности. Такое происходило с ним впервые в жизни, и молодой человек испытывал странное любопытство, прислушиваясь к новым ощущениям…
Обе парочки давно скрылись из глаз, солнце зашло за верхушки елей, а молодой человек продолжал бессильно сидеть на пустом пляже. Гнев, отчаяние сменились тоской, и фон Вернер совершенно искренне проклинал тот день, когда его подняли из лодки на борт "Святого младенца". "Нужно было умереть, — он бездумно насыпал перед собой холмик из песка. — Зачем я был спасен? Для того, чтобы все время лгать?"
Он вспомнил, как придя в себя, вдоволь напившись воды из жестяного ковша, долго шептался с еще плохо соображавшими товарищами. Они знали, что моряки — люди грубые и безжалостные, когда на судне в открытом море случается зараза, нередко отправляют больных за борт. Такое бывало не раз и вряд ли для них сделают исключение, если узнают от чего погиб в Заморье великий полководец.
Опасаясь расправы, Мориц наспех сочинил путанную и малоправдоподобную историю Последнего похода. Он рассказал ее шкиперу, потом остальным морякам. К его удивлению, им не только поверили, но и прониклись большим почтением. "Святой Младенец" шел в Гар с заходом в порт Вольного города Дамбурга, где их передали таможенной страже. Возвращаться к истине было поздно — чревато карантином, следствием, тюрьмой и, посовещавшись, стрелки решили придерживаться придуманной истории. Дороги назад не было.
Поднявшись, фон Вернер побрел к лагерю. Дышалось по-прежнему тяжело, а в груди поселилась тупая боль. В воспаленном мозгу мысли бились, словно муха, попавшая в паутину. Нужно было срочно решать, что делать дальше, как поступить с обезумевшей Алиной. Впрочем, выходов было только два: вызвать на дуэль Шруна, или забыть обо всем.
Мориц представил, как рассекает палашом пополам голову казначея… Глупости! Никогда Михель не решится на поединок, а просто заколоть наглеца — обыкновенное убийство. За это полагается тюрьма и мессир будет первым, кто постарается отправить туда свихнувшегося сержанта. Да не в сопляке дело, он никогда не поверит, что Алина предпочла ему какого-то сына менялы. У него на губах еще молоко не обсохло. Мориц зло захохотал, но тут же застонал от ярости.
Наверное, почему-то обидевшись, вздорная девчонка решила посмеяться над ним, а казначей подвернулся под руку. Чтобы больнее, сильнее задеть и унизить. Нужно выждать несколько дней, попытаться с ней объясниться. Один на один, без Труди и прочих свидетелей.
Войдя в лагерь, кивнув стоявшему на часах Гансу, фон Вернер увидел, что баронесса еще не вернулась. Он рассеянно глянул на готовившуюся в котелке похлебку, но снять пробу отказался. Потребовал водки у куховарившего Курта. Тот принес из повозки флягу, налил сержанту и, воспользовавшись случаем, себе. Не задумываясь, Мориц опрокинул содержимое кружки в глотку. С удовольствием ощутил, как выпивка огненной струйкой стекла в брюхо, а потом ударила в голову.
Курт протянул ему кусок хлеба и половинку сырой луковицы:
— Заешь.
* * *Сопровождаемый двумя телохранителями мессира фон Вернер вошел в палатку. Поклонившись и поприветствовав нанимателя, стал навытяжку, ожидая дальнейших распоряжений. Отступив на шаг, по бокам от него, словно две башни, возвышались слуги Хлонге. Казалось, они чего-то ждут. Краем глаза, стрелок заметил, что на физиономиях здоровяков застыло напряженное выражение. На мгновение Морицу почудилось, что за его спиной замерли в ожидании команды "фас" два огромных пса. Он с тревогой и непониманием посмотрел на единственного человека, который мог отдать такую команду — мессира.