На какое-то время фон Вернер впал в мрачное состояние духа. Книги больше не помогали. Он даже не обращал внимания на усилившиеся нападки со стороны остальной братии. Отец Никодем слабел с каждым днем, и кое-кто из монахов постарше чином осмеливался отвешивать парню оплеухи. Остальные же пока ограничивались угрозами и бранью.
В одну из часто повторявшихся последнее время бессонных ночей, лежа на жестком ложе в келье, Мориц понял, что не может больше находиться в монастыре. Сырой потолок на мгновение показался ему сводом настоящего склепа. Оставаться здесь в обители на всю жизнь — значило похоронить себя заживо. Но при живом дяде получить разрешение покинуть монастырь — невозможно. А после смерти патера Никодема монахи не упустят случая всласть отвести душу за посох настоятеля. Чтобы изменить свою жизнь, спастись из могилы, куда его запихнула мачеха, нужно было бежать. Уйти из осточертевших стен на волю.
И Мориц сбежал из монастыря. Не сразу и тщательно подготовившись к своему спасению. Труднее всего было сменить рясу на обычную одежду, но тут ему помогла предусмотрительность отца эконома. Когда мачеха привезла фон Вернера в монастырь святого Михаила, платье у будущего послушника отобрали, и старый хомяк спрятал одежду в кладовой. Там в одном из ларей фон Вернер и отыскал ее.
Чтобы часто не тратиться, мачеха всегда заказывала пасынку одежду на вырост. И хотя Мориц сильно вытянулся за время жизни в обители, рубаха, штаны и курточка все-таки налезли на него. К сожалению сильно жавшие ногу башмаки пришлось оставить и отправиться странствовать в сабо.
Не задумываясь над тем, куда и зачем идти, на что жить, сгорая от желания поскорее выбраться из клетки, фон Вернер переоделся. Наведавшись во двор к тайнику, где спрятал отобранные из чулана книги, он перелез через стену, ограждавшую монастырь от мира. Была летняя ночь, зарядивший с вечера дождь помог осуществиться бегству без помех. К утру, промокнув до нитки и набив спину тяжелым мешком, он пересек границу соседнего княжества.
Свободная жизнь оказалась совсем не такой, какой ему хотелось. Для того, чтобы есть и спать в тепле, требовались наличные. Пришлось потихоньку расстаться с книгами. Как ни жалко было верных друзей, но стоило закончиться хлебам, прихваченным с монастырской пекарни, и брюхо юного бродяги подвело от голода. Попав вместе с крестьянскими возами по Звездному тракту в Цутх, Мориц продал часть фолиантов старшине цеха переписчиков. О семействе Гагербаух здесь не слыхивали, поэтому на баронский экслибрис внимания не обратили. Денег заплатили не то, чтобы много, но фон Вернеру хватило купить новое платье и месяца три не задумываться о хлебе насущном.
Парня тянуло в имперскую столицу Готштадт, но желания и планы не хотели сходиться с реальностью. Расставшись в Мевеле с последними книгами и трезво оценив свои финансовые возможности, он решил поступить на службу. И счел везением, когда в одном из городков увидел повозку вербовщика. Тот искал людей для службы у черта на куличках: в гарнизоне Замштадта. Тихое, спокойное место, многие даже не слышали о крепости на границе курфюрства Шотвальд и графской марки Эк. Но денег по контракту обещали мало и желающих не было. Несколько дней юноша обхаживал толстого дядьку, который набирал новобранцев. Пришлось отдать задаток, чтобы расплывшийся от пива ветеран согласился заключить с Морицем контракт: ведь у того не было никакого военного опыта.
Потом вдвоем они еще долго колесили по курфюрству Урренскому и баронствам, набирая недостающих солдат. Во время путешествия Мориц подружился с вербовщиком, узнав, что юнец грамотен, тот перепоручил ему вести походную канцелярию. Чем парень и занимался до самого приезда в гарнизон. А потом потянулись два долгих года глупой, бессмысленной муштры.
Самонадеянно доверившись памяти, фон Вернер перешел не на тот мостик и не заметил, как заблудился. Вместо того, чтобы следовать к центру Дамбурга, где перед ратушей раскинулась вымощенная гранитным булыжником площадь, он попал в какие-то трущобы. Вид их оборванных обитателей с угрюмыми лицами не вызывал желания обращаться с вопросами. Некоторое время стрелок пытался сам разыскать дорогу, но только еще больше заблудился.