Она снова была в море одна. Захлебываясь жгучей соленой водой и отчаянно молотя руками, Лера беспомощной пушинкой кружилась на поверхности по воле разбушевавшейся стихии. Чудовищные черные волны со зловещим рокотом медленно накатывались одна за другой, то подбрасывая девушку вверх, то, казалось, низвергая на самое дно внезапно расступающейся пучины. Волны поистине громадные. Словно исполинские стены, острыми верхушками царапающие низкие, подсвеченные тусклым алым заревом облака, которые сыпали неиссякаемыми потоками хлещущей по лицу колючей снежной крошки. Кромешный, беспросветный хаос. А кто сказал, что в аду должно быть тепло?
Утлое суденышко, на котором находились родители, то появлялось, то снова заслонялось могучей спиной очередной волны, с макушки которой свистящий ветер срывал невесомые клочья пены.
Лера точно знала, что это они. Вот машет цветастым платком опирающаяся на борт мама. Сложив ладони рупором, что-то кричит отец, но его нельзя расслышать за рокотом бушующей стихии. Лера отчаянно гребла, то увлекаемая вперед, то заново отбрасываемая назад однообразным монотонным движением водной массы. Ей нужно было успеть. Добраться до родителей, чтобы предотвратить непоправимое. Стискивая зубы, девушка сильнее работала руками, не обращая внимания на усталость и нечеловеческий холод. Вот уже близко. Совсем чуть-чуть…
Но она не успела. Судьба отвернулась, не подав руки, позволив остаться лишь беспомощной наблюдательницей.
На корму судна, где ютились родители, вскарабкался возникший прямо из пучины чудовищный австралиец-бородач, во время битвы на «Новолазаревской» пытавшийся задушить дядю Мишу. Его пылающие алым глаза безумно вращались, в развевающуюся бороду вплелись водоросли и ракушки, занесенная волосатая ручища сжимала огромный зазубренный тесак.
— Мамочка! Папа-а! — отчаянно завопила Лера, нацеливая на злодея невесть откуда взявшийся «Бизон»[3]. Оружие с предательским щелчком дало осечку, и бородач, сатанински хохоча, с размаху вонзил тесак в брызнувшую кровью грудь отца. Девушка пронзительно закричала, мгновенно захлебнувшись хлынувшей в легкие ледяной соленой водой.
Дядя Миша-а!..
Целясь в пирата, Лера резко спустила курок… и вскочила на койке.
В каюте было душно и темно. Откинув одеяло, Лера села, дрожащими, непослушными руками стянула с себя мокрую тельняшку и бросила ее на пол. Девушку сильно знобило. Кошмар. Какой уже по счету с того момента? Спустив ноги с койки, Лера провела ладонями по лицу, убирая со влажного лба и щек налипшие спутанные волосы. Будь рядом круглолицый заведующий медблоком Колобок, он бы точно посоветовал лекарство от преследовавших ее жутких видений.
Немного посидев, Лера прислушалась к внутренним ощущениям. Ну, когда, когда же этот невыносимый ужас закончится? Почувствовав упрямо поднимающееся с низа живота острое ощущение дурноты, девушка обернулась в простынку и нетвердой походкой вышла в коридор. Увидят, ну и что. Теперь уже на все плевать. Она сама отыщет лекарство в медпункте.
Но это оказалось не так-то просто, как думалось Лере. Шаря в коробках с многочисленными блистерами и перетянутыми нитками пакетиками, читая труднопроизносимые, незнакомые названия, девушка быстро сдалась, не решившись наугад попробовать одну из сотни разноцветных пилюлек, упакованных в герметичный пластик.
И как Колобок во всем этом разбирался? Она никогда особенно и не интересовалась, привыкнув полагаться на знания медиков или аптечки лютого мародера по кличке Доза, таскавшего в Пионерский бункер всевозможные лекарства с уцелевших схронов, которые обнаруживал одному ему известным чутьем. Ну и наркоманил, естественно, понемногу, тем не менее, умудрившись родить с молодой женой вполне здорового по нынешним меркам малыша. Хорошо, что не отправился с ними в плавание, куковала бы сейчас одна. Хотя бесценные знания о таблетках Лере сейчас ой как были нужны!
Незачет, подруга. Для охотника, которым была Лера, здоровье должно стоять на втором месте, сразу же после навыков владения оружием. Нужно будет обязательно наверстать. Хорошо еще, что сейчас она не на поверхности.
Черт! Дрожащими от волнения пальцами девушка выронила пластиковый флакон, из которого во все стороны горохом прыснули по полу круглые белые шарики. Искрой мелькнуло воспоминание, как рассыпала по ковру патроны в ночь побега в их с дедом квартирке.
— Чтоб тебя, растяпа, — опустившись на корточки, Лера стала собирать таблетки обратно в баночку.
О том, чтобы колоть что-то из пятикубовых шприцев в поролоновых фиксах, хранящихся в специальных контейнерах, и речи быть не могло, — несмотря на отвагу при ловле мутантов, медицинских иголок охотница боялась, как огня. Да и опять же, понятия не имела, какое лекарство какую лечило хворь.
Что же делать? Терпеть головную боль и кошмары с каждым днем становилось все тяжелее…
«Вот что мы оставили нашим детям — гнить в подземельях без будущего, покорно ожидая своей очереди умереть от голода или болезней. Страдать непонятно за что. Ни радостей, ни интересов, кроме как укутаться в лохмотья да чего-нибудь поесть. Изо дня в день. Из года в год. Лера и про шоколад-то знала только по картинкам и паре фантиков от конфет, пристроенных когда-то под закладки в сохранившихся учебниках.
Айподы, айфоны, машины, шмотки, еда, образование, — будь то купленное или честно заученное, — вся эта банальная рутина, казавшаяся такой нужной и незаменимой. Сейчас у человека стало больше времени прислушаться к себе. Только вот внутри у каждого теперь — пустота. Ничто не спасает от падения во мрак. На самый нижний круг рукотворного кошмара, которому нет и не будет конца». Потроша рожки с патронами, чтобы положить в опустошенные гильзы скрученные бумажки с нацарапанными именами, датой рождения и званием покойных, Батон только скрежетал зубами от собственного бессилия и в сердцах угощал стенку своей каюты ударом могучего кулака. Эх, мужики, мужики.
Тело томительно просилось напиться, но клянчить у поваров припрятанный самогон сейчас не хотелось. Вначале требовалось оказать последние почести погибшим товарищам. Голова нужна была ясная, поскольку это являлось делом чести.
Да и кто присмотрит за Лерой — за несколько дней после битвы у «Новолазаревской» юная охотница сильно сдала и осунулась, плохо спала, почти ничего не ела, полностью замкнувшись в себе. В редкие мгновения, когда они пересекались в коридорах, на мужчину из-под челки и пушистых ресниц смотрели совсем другие глаза — глаза нового, резко повзрослевшего человека, с которым он еще не был знаком.
Человека, который, спасая его жизнь, одним нажатием спускового крючка вместе с обезумевшим душителем застрелил в себе ребенка. Та Лера, которую он знал с малых лет, безвозвратно исчезла. Теперь она не улыбалась, ничем не интересовалась, да и не разговаривала почти.
А накануне неожиданно вышла на него из-за угла посреди ночи, белая как мел, растрепанная, с нечесанными, налипшими на лоб волосами, в одной простыне, словно покойница. Пробормотала что-то бледными губами и повалилась в обморок, раненой птицей обмякнув на его руках. У Леры был жар. Она сильно сдала, и это тревожило охотника.
Единственным существом, находившимся рядом с девушкой, была преданная Чучундра, разделившая тоскливое одиночество хозяйки, которая не хотела общаться с окружающими.
Быстрая и жестокая смерть стольких ставших родными людей, с такой отвагой и мужеством рванувших на край света в надежде на то, что руины, в которые двадцать лет назад превратилась планета, все-таки еще можно восстановить и спасти.
Самопожертвование Азата, погибшего за девушку. И самое страшное — убийство человека, пусть чужого и озлобленного, пусть даже во спасение дяди Миши… Все это еще больше разрывало и без того истерзанное горем сердце Леры.
Осознание того, что все было напрасно, душило, вызывая новые приступы слез. Лера начинала листать Библию, желая найти ответ, но после пары страниц каждый раз откладывала в сторону. Не могла собраться и взять себя в руки. Сознание металось, мысли не слушались. Нервы отказывали совсем.
3
ПП-19 «Бизон» — пистолет-пулемет 19-й модели, разработанный в 1993 году Виктором Калашниковым и Алексеем Драгуновым, сыновьями знаменитых оружейников.