Сначала появляется внушительная фигура Райана Дж. Ордлера, бессменного шефа полиции Конкорда, ветерана уже тогда, когда в реальности я ежегодно видел его на летнем пикнике Семей и Друзей. Он неуклюже ерошил мне волосы и дарил монетку с головой бизона, такую же, как всем присутствующим детям. Во сне Ордлер стоит в полном обмундировании по стойке смирно и держит в руках Библию, на которую я кладу правую ладонь и повторяю за ним клятву хранить и поддерживать закон. Затем Ордлер торжественно вручает мне пистолет и значок, я отдаю честь, и он салютует в ответ. Гремит музыка — в этом сне есть музыка — и вот я уже детектив.
В реальной же жизни я вернулся в участок в девять тридцать утра нестерпимо холодным утром прошлого года после ночного патрулирования сектора 1 и обнаружил в своем шкафчике написанный от руки приказ с предписанием доложиться по начальству. Я зашел в комнату отдыха, плеснул в лицо водой и через две ступеньки взбежал по лестнице. В то время исполняющей обязанности администратора была лейтенант Ирина Пол, не так давно заменившая неожиданно уехавшего лейтенанта Ирвина Мосса.
— Доброе утро, мэм, — здороваюсь я. — Вы что-то хотели?
— Да, — отвечает лейтенант Пол, ненадолго оторвавшись от лежавшей перед ней черной папки с надписью на боку «Министерство юстиции США». — Секундочку…
— Конечно, — не тороплю я, оглядываясь.
И тут другой, низкий, голос рокочет из угла:
— Сынок…
Ордлер в мундире, но без галстука, с расстегнутым воротом возник в полумраке освещенного единственным окном кабинета. Со скрещенными на груди руками — не человек, а могучий дуб. Меня охватывает трепет, позвоночник распрямляется сам собой, и я отзываюсь:
— Доброе утро, сэр!
— Так вот, молодой человек, — лейтенант Пол поднимает голову, и шеф чуть заметно кивает на нее, показывая, чтобы я слушал внимательно. — Так вот. Вы позавчера вмешались в инцидент в подвале…
— Что? О!..
Я краснею и начинаю объяснять:
— Это новенький, он еще неопытней меня… — Я сам отслужил всего шестнадцать месяцев. — Новичок привел подозреваемого на предварительное задержание по статье шестнадцатой. Лицо без определенного места жительства…
— Верно, — говорит Пол, и я вижу перед ней рапорт о том инциденте. Мне это совершено не нравится, я уже потею. Буквально потею, несмотря на холод в кабинете.
— И он, я имею в виду офицера, словесно оскорблял подозреваемого, что я счел неприличным и нарушающим правила департамента.
— И вы позволили себе вмешаться. С тем, чтобы, смотрите-ка… — Она снова опускает глаза и перелистывает розовую кальку рапорта: — …Процитировать соответствующий параграф агрессивным и угрожающим тоном.
— Думаю, я бы выразился иначе. — Я поглядываю на шефа, но тот смотрит на лейтенанта Пол — это ее шоу.
— Просто джентльмен случайно оказался мне знаком. Простите, следовало сказать «подозреваемый». Дюн Шепард, белый, мужского пола, пятидесяти пяти лет. — Пристальный, но безразличный взгляд Ирины Пол меня сбивает, как и безмолвное присутствие шефа. — Мистер Шепард был вожатым нашего скаутского отряда. Тогда он работал бригадиром электриков в Пианкуке, но, надо полагать, ему в последнее время пришлось тяжело. Рецессия…
— Официально, — тихо поправляет Пол, — на мой взгляд, это депрессия.
— Да, мэм.
Лейтенант Пол снова смотрит в рапорт. Вид у нее измученный.
Этот разговор происходит в начале декабря, в холодные месяцы сомнений. Семнадцатого сентября астероид вышел в соединение, был невидим из-за близости к Солнцу, и получить новые данные не удавалось. Поэтому шансы, которые неуклонно росли с апреля — трехпроцентная вероятность столкновения, десятипроцентная, пятнадцатипроцентная, — застряли в конце осени и начале зимы на пятидесяти трех процентах. Состояние мировой экономики сменялось от плохого к худшему и много худшему. Двенадцатого сентября президент счел нужным подписать «Акт о безопасности и стабильности» и дал добро на вливание федеральных субсидий в государственные и местные правоохранительные органы. Для Конкорда это означало, что всю молодежь — еще моложе меня, иногда прямо со школьной скамьи — прогнали через учебку, заменившую полицейскую академию. Мы с Макконнелл между собой звали их «ежиками», потому что все новобранцы были одинаково подстрижены, имели одинаковые младенческие личики, холодные глаза и нагло себя вели.
По правде сказать, случай с мистером Шепардом был у меня не первым столкновением с молодыми коллегами.