— Знаешь, что я сейчас делаю? — серьезно спрашиваю я, глядя, как коричневая лужица подбирается к краю стола. — Я думаю: «Ох, только не это! Кофе сейчас прольется на пол! Я так расстроен. Давай поговорим об этом!»
В это врем с края стола начинает струиться кофейный водопадик. Он забрызгивает Андреасу ботинки и собирается лужицей под столом.
— Ты смотри, — удивляюсь я, — все равно пролился!
Все здесь как было. Собачья конура, колючие кусты и дуб, лестница у стены. И белая собачонка, Гудини, беспокойно суетящаяся под лестницей. Здоровяк Туссен все приколачивает черепицу, все в тех же коричневых штанах и черных башмаках. Он оглядывается на хруст гравия с дорожки, и я замечаю, как он изменился в лице. Похож на робкого зверька, застигнутого охотниками в логове.
— Доброе утро, мистер Туссен! — окликаю я. — У нас к вам еще пара вопросов.
— Что?
Он распрямляется в полный рост и, чуть покачнувшись, встает на крыше. Солнце светит ему в спину, окружая фигуру бледным сиянием. За моей спиной хлопает дверь, Макгалли и Калверсон вышли из машины. И Туссен сникает, отступает на шаг, спотыкается.
Он вскидывает руки, чтобы удержать равновесие. Я слышу крик Макгалли «Пистолет!» и оборачиваюсь, чтобы сказать «Да нет же!», потому что это не оружие, а просто строительный пистолет.
Но у Макгалли и Калверсона в руках служебные «Зиг-зауэры Р 229».
— Замри, гад! — орет Макгалли, но Туссен не может замереть.
Его башмаки скользят по черепичному скосу, он размахивает руками, округляя глаза. А Макгалли все кричит, и я тоже кричу: «Нет, нет, не надо!..» и мотаю головой, потому что не хочу его смерти. Я хочу знать.
Туссен разворачивается на каблуках в надежде скрыться за коньком крыши. Макгалли стреляет, от трубы отлетает кирпичная крошка, и Туссен, развернувшись, падает на газон.
— Твой дом провонял собачьим дерьмом.
— Давайте сосредоточимся на материальном, детектив Макгалли.
— Давайте. Хотя здесь и вправду воняет.
— Прошу вас, детектив!
Джей-Ти пытается что-то сказать или просто простонать, но Макгалли велит ему заткнуться, и он затыкается. Туссен лежит на полу в гостиной — распростерся во весь гигантский рост на грязном ковре, зарылся лицом в дорожку. Лоб кровит — он, падая, зацепился за карниз. Макгалли сидит у него на спине, покуривая сигару. Детектив Калверсон стоит у камина, я расхаживаю по комнате. Все молчат — это мое шоу.
— Ну что ж. Давайте… просто поболтаем, — говорю я, и меня сотрясает озноб.
Это выходят остатки адреналина после выстрелов, после рывка вперед по грязному снегу. Успокойся, Пэлас. Расслабься.
— Мистер Туссен, оказывается, при нашем предыдущем разговоре вы умолчали о некоторых подробностях ваших отношений с Питером Зеллом.
— Да, — резко вставляет Макгалли, смещаясь так, чтобы всем весом навалиться Туссену на копчик, — дрянь такая!
— Детектив?! — призываю я, пытаясь внушить, что надо бы полегче, не произнося этого вслух при подозреваемом. Макгалли закатывает глаза.
— Ну ловили мы кайф, — нехотя говорит Туссен. — Ну и что? Хреново нам было. Да, мы с Питером несколько раз ловили кайф.
— Несколько раз, — повторяю я.
— Да. Ну и что?
Я медленно киваю.
— Почему же вы мне солгали, Джей-Ти?
— Почему он солгал тебе? — Макгалли закатывает к небу глаза. — Да потому, что ты из полиции, чудак.
Калверсон иронично хмыкает со своего места у камина. Лучше бы мы с подозреваемым были наедине, чтобы он мог мне все рассказать. Мы бы просто поговорили.
Туссен смотрит на меня и не двигается под тяжестью Макгалли.
— Ты явился сюда, твердил, что парня убили.
— Я сказал — самоубийство.
— Ну так это ты врал, — говорит он. — Никто не заводит следствия по самоубийствам. В наше-то время.
Калверсон опять хмыкает, и я оборачиваюсь к нему. На его жестком лице написано «Верно подмечено». Макгалли стряхивает пепел на коврик подозреваемого.
Туссен их не замечает, он смотрит только на меня и продолжает:
— Ты пришел сюда в поисках убийцы. Скажи я тебе, что мы с Питером принимали всякие болеутоляющие таблеточки, ты бы решил, что я его и убил. Так?
— Необязательно.
Таблеточки. Маленькие цветные пилюли, оболочка которых тает в потной ладони. Я пытаюсь представить их и моего страховщика. Жалкие подробности преступления и пристрастия.
— Джей-Ти, — начинаю я.
— Это неважно, — перебивает он. — Я все равно покойник. Мне конец.