— Ха…
— А сейчас там какое-то совещание. У Ордлера. Шеф, начальник финансового, связисты. Плюс шайка незнакомых, — он попыхивает сигарой, — в больших темных очках.
— В темных очках?
— Да, — повторяет Макгалли, — в темных очках.
Он как будто на что-то намекает, но я не улавливаю намека, да и слушаю вполуха. На затылке у меня наливается шишка, на том месте, которым я недавно ударился о кирпичную стену.
— Запомни мои слова, малыш! — Макгалли тычет в меня нераскуренной сигарой, торжественным жестом обводит ею комнату. — Какая-то херня затевается.
В вестибюле главного отделения конкордской публичной библиотеки аккуратная выставка классики: величайшие хиты западного канона сложены в красивую пирамидку. Фундаментом служат «Одиссея» и «Илиада», Эсхил и Вергилий, вторым рядом идут Шекспир с Чосером. Чем выше, тем ближе к современности, вплоть до «Фиесты» в качестве замкового камня. Давать выставке название не сочли нужным, но идея ясна: что прочитать перед смертью. Кто-то, возможно тот самый шутник, что подбирал для музыкального автомата песенник о конце света, подсунул между «Миддлмарч» и «Оливером Твистом» издание «На берегу»[7] в бумажной обложке. Я его вынимаю, отношу в «фантастику» и ставлю на место, а уж потом спускаюсь в подвал, в отдел справочной литературы.
«Вот так, наверное, выглядела работа полицейского в доцифровую эпоху», — думаю я, с удовольствием копаясь в толстых телефонных справочниках пригородных поселений Мэриленда. Похлопываю их по корешкам, пробегаю пальцами по колонкам имен, листаю тонкие как калька страницы. Будут ли полицейские после, я не знаю. Нет, не будет их! Может, рано или поздно появятся, но далеко не сразу.
В Гайтерсбурге штата Мэриленд числятся три Эддс. Я тщательно переписываю номера в тетрадку и возвращаюсь в вестибюль, миную Шекспира с Джоном Мильтоном и выхожу к старомодной телефонной будке у парадного входа. К ней очередь. Десять минут я жду, разглядывая высокие окна в стиле модерн, радуя взгляд тонким сплетением ветвей маленького серого вяза, растущего у дверей. Потом захожу, перевожу дыхание и принимаюсь крутить диск.
Рон и Эмили Эддс, Мэриленд-авеню. Ни ответа, ни автоответчика.
Мария Эддс, Отумн-хилл-плейс. Она отвечает, но, во-первых, голос совсем детский, во-вторых, говорит только по-испански. Я извиняюсь и вешаю трубку.
С неба опять моросит. Набираю последний номер и, пережидая гудки, смотрю, как на одиноком овальном листке на самом кончике кривой ветви собираются дождевые капли.
— Алло?
— Уильям Эддс?
— Билл. Кто говорит?
Я стискиваю зубы. Я зажимаю ладонью лоб. В животе тугой черный узел.
— Сэр, Наоми Эддс — ваша родственница?
Долгая мучительная пауза. Это ее отец.
— Сэр? — зову наконец я.
— Кто говорит? — Теперь голос звучит сухо, холодно, официально.
— Я — детектив Генри Пэлас, — отвечаю я. — Из полиции Конкорда в Нью-Гэмпшире.
Он вешает трубку. Лист вяза, за которым я следил, пропал. Поискав глазами, я нахожу его на земле — черная клякса в серой слякоти газона. Перезваниваю Биллу Эддсу, но тот не отвечает.
У телефонной будки стоит суетливая старая дама с проволочной магазинной тележкой. Я поднимаю палец, извиняюсь улыбкой и звоню Биллу Эддсу в третий раз, уже не удивляясь отсутствию ответа, а потом связь вдруг вовсе прерывается. Отец Наоми выдернул провод из розетки в кухне или гостиной, убрал телефон в шкаф, как убирают вещь, которая больше не понадобится.
— Простите, мэм, — говорю я, придерживая дверь старушке с тележкой. Она спрашивает: «Что у вас с лицом?» — но я не отвечаю. Ухожу из библиотеки, жую кончик уса, держусь рукой за сердце, зажимаю его ладонью, чтобы не выскочило. Это надо же, как спешит! Это надо же — просто вскачь! И я бегу по мокрому газону к своей машине.
Конкорд — маленький город, шестьдесят квадратных миль со всеми пригородами. Доехать от центра до больницы, когда на дорогах пусто, — десять минут. Времени не хватает, чтобы во всем разобраться, но достаточно, чтобы почувствовать: разберусь, уже зацепился, я раскрою это убийство. Эти два убийства одного убийцы.
Вот я уже на перекрестке Лэнгли-паркуэй и Девятого проезда. Надо мной больница, как детская модель замка на холме — в окружении пристроек, автостоянок, офисных и лабораторных флигелей. Новое крыло не достроено и никогда не будет достроено. Штабеля балок, стеклянные панели, леса, затянутые брезентом.