На верстаке у стены гаража простая металлическая сфера диаметром несколько футов. Наружный слой, по словам миссис Тэлли, титановый, но только наружный, под ним несколько слоев алюминия и термоизоляция, разработанная мистером Тэлли. Он много лет работал с аэрокосмическими конструкциями и не сомневался, что его сфера выдержит космическое излучение и столкновения с космическим мусором, что она удержится на орбите.
— Сколько времени?
Она впервые улыбается мне.
— Пока человечество не оправится настолько, что сумеет ее достать.
Внутри тщательно упакованные диски DVD, рисунки, скатанные в трубку газеты в стеклянной оболочке, образцы материалов.
— Соленая вода, кусок глины, человеческая кровь, — объясняет миссис Тэлли. — Мой муж был умен, очень умен.
Несколько минут я изучаю содержимое крошечного спутника, перебираю странный набор предметов, беру каждый в руки и одобрительно киваю. Человеческий род и его история в ореховой скорлупке. Собирая эту коллекцию, они одновременно заключили контракт с частной компанией, способной произвести запуск. Назначили его на июнь, и на этом деньги у них кончились. Для того и сделали страховку, отсюда и самоубийство. Теперь, говорит миссис Тэлли, запуск снова вставлен в график.
— Ну как? — спрашивает она. — Что бы вы хотели добавить в капсулу от себя?
— Ничего, — отвечаю я. — Почему вы спросили?
— Тот хотел.
— Мистер Зелл? Он хотел сюда что-то вложить?
— И вложил.
Она перебирает собранные материалы и вытаскивает тонкий, сложенный вдвое конверт из оберточной бумаги. Я его не заметил.
— По правде сказать, мне думается, он затем и приезжал. Сказал, что должен лично проверить претензию, но, когда я ему все рассказала, он все равно напросился. Достал эту пленочку и смущенно так спросил, нельзя ли добавить и ее.
— Вы позволите?
Она пожимает плечами:
— Он был вашим другом.
Я разворачиваю конверт и вытряхиваю из него пленку от микрокассеты. Такие когда-то использовались для телефонных автоответчиков или для диктофонов.
— Вам известно, что на ней?
— Вот уж нет.
Я рассматриваю ленту. Найти устройство, чтобы ее прослушать, думаю я, будет не так просто, но вполне возможно. В участке, на складе, наверняка отыщется пара старых автоответчиков. Констебль Макконнелл поможет до них добраться. Или можно найти ломбард, или поехать в Манчестер — там теперь еженедельно действует большой блошиный рынок под открытым небом — на нем что-нибудь найдется. Интересно будет хотя бы просто услышать его голос. Интересно…
Миссис Тэлли ждет, посматривая на меня искоса, по-птичьи. Крошечная пленка лежит в моей руке, как на ладони великана.
— Хорошо, мэм, — говорю я и вкладываю пленку обратно в конверт, а конверт в капсулу. — Спасибо, что уделили мне время.
— Ничего.
Она провожает меня до дверей и машет на прощание.
— Осторожней на ступеньках. Ваш друг тут споткнулся и разбил себе лицо.
Зеленая площадь уже заполнилась народом. Я забираю велосипед и еду к дому, а бодрые звуки парада гаснут за спиной, превращаются в треньканье музыкальной шкатулки и вовсе смолкают.
Я еду по обочине трассы I-90, ветер забирается в рукава и штанины, редкие грузовики и служебные автомобили обдают меня струей воздуха. С прошлой пятницы, после довольно сложной процедуры в Белом доме, отменена почтовая доставка, но частные компании еще развозят посылки, и федералы ездят по своим делам в сопровождении вооруженной охраны.
Я принял досрочную отставку с пенсией в восемьдесят пять процентов жалованья. В общей сложности я отслужил один год, три месяца и десять дней в патруле и три месяца, двадцать дней в должности детектива.
Я качу дальше, выезжаю на середину трассы I-90, еду по двойной сплошной.
Нельзя слишком много задумываться о том, что будет дальше, право, нельзя.
Домой я попадаю только поздно ночью. Она ждет меня, сидит на перевернутом молочном ящике из тех, что я держу на крыльце вместо стульев. Она — моя маленькая сестричка в длинной юбке и легкой джинсовой курточке. От нее сильно и горько пахнет «Америкэн спиритс». Гудини недобро поглядывает на нее из-за другого ящика, скалит зубы, дрожит и воображает себя невидимкой.
— Ох ты господи! — выговариваю я, бросаясь к ней. Велосипед падает на землю под ступеньками, а мы обнимаемся и смеемся. Я прижимаю ее голову к груди.
— Ты совсем чокнутая, — говорю я, когда мы отпускаем друг друга.