— Прошу тебя, прекрати говорить об этих ужасах!
Андреа замолчала. Вложила все обратно в конверт. Чаба смотрел прямо перед собой и в душе чувствовал, что его положение более безнадежно, чем когда бы то ни было. «Однако я все равно не стану убийцей, — решил он, — я не убью своего больного. Другого выхода у меня нет, следовательно, мне нужно попытаться сделать невозможное».
— Андреа, в каком часу ты пойдешь в госпиталь? — спросил он.
— К восьми.
— Я попытаюсь помочь Милану бежать.
— Каким образом?
— Объясню Эккеру, что его необходимо немедленно оперировать. Если он согласится на это, то Милана отвезут в госпиталь, а уж оттуда Пустаи и его люди организуют побег Радовича. Ты нам поможешь?
Андреа молча кивнула.
Пока Чаба и Андреа обговаривали детали побега Милана, генерал-лейтенант Хайду все еще мучился сомнениями. Он снова и снова обдумывал сложившуюся ситуацию и то, как она может измениться в ближайшее время, однако, сколько он ни ломал себе голову, вывод оставался прежним: Милана Радовича нужно умертвить. Это был единственный, как думал генерал, реальный выход. Идею Чабы об организации побега Радовича Хайду считал детской выдумкой. Про себя он решил всеми средствами воспрепятствовать претворению в жизнь романтического плана сына.
«Предположим, — продолжал мысленно рассуждать генерал, — что невозможное все же осуществится и Милану удастся бежать. Это означает, что вместе с Радовичем придется бежать и мне, Хайду, да еще вместе с семьей. А куда я побегу?»
Эльфи печально наблюдала за нервно расхаживавшим по комнате мужем.
— Перестал бы ты метаться, из угла в угол, Аттила, — тихо сказала она. — Это нервирует меня.
Генерал остановился:
— Меня, например, нервирует поведение твоего сына, и к тому же очень. Да и твое поведение тоже. Вы мчитесь в пропасть.
— Возможно, — задумчиво согласилась жена генерала. — Но меня сейчас больше интересует то, о чем ты вел переговоры с Миланом, а уж раз ты это сделал, то почему не договорился с ним. С точки зрения тактики это был твой ошибочный шаг.
— Эльфи, дорогая моя, — проговорил генерал, с трудом сдерживаясь, — шла бы ты лучше спать.
— Уже утро. Притом неужели ты думаешь, что после всего этого я смогу уснуть?
Генерал взял супругу за руку, и, притянув к себе, заглянул ей в глаза:
— Не сердись, моя дорогая. Я сейчас очень расстроен, встревожен. Я не хотел тебя обидеть. Прости меня. Ради бога прости!
— Я не сержусь, Аттила. — Эльфи сделала такое движение, будто убирала с лица паутину, затеем провела пальцами по лбу: — Я что-то хотела тебе сказать. Да, вспомнила: Чабу я знаю лучше, чем ты. Он ни за что не станет убивать своего друга. Я заметила это по его глазам, когда он прощался со мной. Мне показалось, как будто он просил у меня прощения. — Поцеловав мужа в лоб, она горько улыбнулась: — Чаба — хороший сын, послушный, но сейчас ты попросил от него нечто такое, что он не может выполнить. Сядь и не смотри на меня так, мой дорогой. Со мной ничего не случилось, я совершенно здорова, а сейчас можешь считать, что я просто-напросто думала вслух. — По-матерински заботливо она усадила мужа, а затем села и сама. Закурила сигарету, однако какая-то странная, загадочная улыбка так и не сходила с ее лица. — Знаешь, Аттила, ты, собственно говоря, потребовал от Чабы, чтобы он пожертвовал ради нас самим собой. Это жестоко. На это у тебя нет никакого права. Чаба не принимал участия в вашем заговоре, следовательно, он не имеет никакого отношения и к вашему делу. То нам с тобой нравилось, что наш сын не занимается политикой, то вдруг ты хочешь принудить его к совершению серьезного политического шага. А знаешь ли ты вообще, что такое дружба? Нет, дорогой Аттила, ты этого чувства не знаешь, да и не можешь знать, так как у тебя всю жизнь были только начальники и подчиненные, а друзей у тебя никогда не было.
— Я не испытывал необходимости в человеческой дружбе, — недовольным тоном проговорил генерал, а про себя подумал: «Неужели я и в самом деле хочу, чтобы мой сын пожертвовал своей жизнью ради меня?..»
Жена, словно угадав, о чем думал ее муж, сказала:
— У нас, матерей, имеются свои обязанности по отношению к детям. Ну, например, как мы должны приносить жертвы ради своих детей? Для меня непонятна и даже невозможна такая жизнь, ценой которой является жизнь моего сына.
— Речь идет не только о нас с тобой, Эльфи, но и о будущем нашей страны.