– За мной, бандарлоги!
Дальнейшее вспоминалось с трудом. В каком-то трактире он учил выбивать доски из перегородки между залом и кухней ударами каратэ. Гундосил надоедливый трактирщик, ему пришлось показать желтую карточку и удалить с поля. В другом трактире, где он учил народ набрасывать лассо на голову лося, прибитую к стене, опять надоедал трактирщик. Джафар опять показал желтую карточку и удалил с поля. Голова оказалась прибита крепко, но когда десять здоровых мужчин взялись за веревку, сдалась, и рухнула вместе с перегородкой. За перегородкой завопила голая девка, весьма скромно одетый мужчина полез на Джафара с кинжалом. Джафар взревел от восторга и попытался вытащить меч. Меч не вытаскивался, пришлось схватить нахала за руку и за ногу, раскрутить и забросить туда, откуда тот вылез. Наконец, меч вышел из ножен. Он был весь в какой-то жирной грязи. Нахал бросил в Джафара стулом и убежал. Джафар погасил подачу ударом меча.
– Акелла промахнулся! – заревел он. – Позор джунглям! Эй, лысый, подбрось-ка тот стул.
Мужики быстро поняли правила игры и стали подавать. Джафар гасил подачи одну за другой. Но стулья и скамейки скоро кончились. Тогда он изменил правила, и стал перерубать ножки столов. Удар засчитывался, если ножка перерубалась с первого раза. Кто-то принес топор, организовали две команды. Но столы тоже скоро кончились. В следующем трактире зал был длинный и узкий. Джафар учил народ метать томагавки. Топор пришелся кстати. Трактирщику опять пришлось показать желтую карточку. Голая девка из предыдущего трактира успела одеться, и теперь приносила томагавки назад. Она была ничего собой, но до отвращения болтлива. Джафар и ей показал желтую карточку и приказал заткнуться. Но с поля удалять не стал. Девка засунула золотой в рот, и заткнулась, но зато дала волю рукам. Пришлось отшлепать ее по голой попе, что вызвало восторг у всех, и больше всего – у самой девки. Тем временем кто-то придумал новую игру. Одна команда подбрасывала тарелки, вторая должна была сбить их влет кружками.
Потом в памяти зиял провал. Следующее, что он помнил – сосредоточенная Кора вела его куда-то, перекинув руку через плечо. С другой стороны поддерживала девка из трактира. Язык ее работал быстро, как змеиный. Девка рассказывала, какой затейник ее господин, как было весело и здорово, какой он добрый, щедрый и справедливый. Неожиданно Джафар понял, что речь идет о нем. Сосредоточившись, он поймал равновесие, остановился и продекламировал:
– Хаям! – сказал он, назидательно подняв палец. – Омар! Классика!
Кора удивленно открыла рот, а девка забила в ладоши. Джафар притянул к себе ее голову за уши, поцеловал в лоб и сказал:
– Иди домой, прелестное дитя.
Дитя обиженно заявило:
– Меня зовут Джулия, хозяин.
– Иди домой, Джулия.
У «родного» трактира их ждали две запряженные повозки. Одна почти пустая, во второй – две бочки вина и гора коробов, плетеных из ивовых прутьев. Кора проверила, прочно ли все привязано, угостила Хайкару и Табака кусочком сахара, кинула монету охранявшему груз парнишке, причмокнула губами. Повозка тронулась. Хайкара с груженой повозкой послушно пристроилась сзади. Джулия долго махала рукой, пока повозки не скрылись за поворотом.
Смешно, не правда ли, смешно,
А он спешил – не доспешил.
Осталось недорешено
Все то, что он не дорешил
Пробуждение было каким угодно, только не приятным. На головную боль тяжелого похмелья накладывалась тряска, и на все сверху – угрызения совести за вчерашнее.
– Ты не понимаешь, Кора, ты драгоценность, я тебя недостоин, я точно знаю. Мне Камилл и Кот все объяснили. Я попал сюда по ошибке, застрял в анабиозе из-за собственной глупости. На самом деле это не они мне объяснили, они давно умерли. Это я сам себе все объяснил. Но в этом трудно сразу разобраться. А ты – чудо. Тебя надо на руках носить и боготворить издали. Понимаешь, мужчина должен доказать себе, что он достоин такой женщины. Но у меня мало времени, и я точно знаю, что один не справлюсь. Заставляю работать тебя как каторжную. А тебе учиться надо. Потом, когда вместо меня будет новый я, ты не обижай его. Понимаешь, внешне он будет отличаться, сильней, моложе, но его эго, вся память будут моими. Это гнусно и несправедливо с моей стороны – подсунуть ему все свои проблемы. Я лишаю его свободы выбора, а у человека всегда должна быть свобода выбора. У меня всегда была, но сейчас нет. Понимаешь, нет здоровья, поэтому нет времени. Как ты думаешь, сколько мне лет? 45? Неправильно! Двадцать! Я моложе тебя на четыре года. Это все анабиоз. Никто не станет лежать в анабиозе тысячу лет сразу. Умные люди лежат десять раз по сто лет, и тогда – ничего! А теперь у меня нет другого выхода. Тут все поставлено на карту. Или-или. Я и так потерял в анабиозе тысячу лет и здоровье. Но если бы не проспал, то не встретил бы тебя. А зачем тогда мне все остальное? Как я запутался, Кора, если б ты знала! Как я запутался. А тут еще тряска, голова болит.
Неожиданно тряска кончилась, в руке у него оказалась фляжка с вином, а перед ним – миска с солеными огурцами и картофелем.
«Зачем мне столько знать? Ты будешь думать, а я буду делать. Кто тебе будет помогать, пока я учусь 10 лет?» – Кора писала убежденно, но то и дело виновато косилась на Джафара.
– Чтобы мне помогать, ты должна знать столько же, сколько я. До сих пор мы работали руками, а теперь нам нужно будет работать головой.
«Как это?»
– Думать, изобретать, прогонять варианты на компьютере. А потом учить других. Я же тебе рассказывал.
«Я не смогу учить. Мне язык отрезали».
– Будет у тебя новый язык. Скоро уже. Господи, только бы ты не оказалась болтушкой, как Джулия.
Кора осторожно отложила карандаш, положила ладони на колени, крепко зажмурилась. Джафар, взглянув на задрожавший подбородок, мгновенно протрезвел, подхватил ее на колени, прижал к себе, зашептал в ухо:
– Посмотри мне в глаза, разве я тебя хоть раз обманывал? Если говорю, что будет у тебя язык, значит будет. Разве тебе твоя Кассандра не говорила? Не успела, значит. Будешь учиться и мне помогать, договорились, моя маленькая? Только не плачь. Не хотел тебе раньше времени говорить.
Вздрагивание плеч и хлюпание носом у него на груди постепенно затихли.
А зачем, собственно, он должен быть один в один, как я. У меня же куча недостатков. Память будет моя, а остальное запроектирую самое лучшее. Сделаю его сильным, быстрым, умным… Мда… А как сделать умным? Хорошую память я ему обеспечу, это просто. Хорошую кору головного мозга – тоже. А от чего ум зависит? Дальше – что еще можно улучшить? Во-первых, исправлю этот дефект с витамином С. Все его вырабатывают, а люди – нет. Разучились. Цинга нам не нужна. Это ошибка эволюции. И обязательно – доминантой, чтоб потомки вспоминали меня с благодарностью. Аппендикс – на фиг его. Ну, это мелочь. Сначала – серьезные вещи. А если всю энергетику клетки изменить. Смогу я совместить аэробную и анаэробную системы в одной клетке? Одновременно – нет, но как защитный механизм при резком падении парциального давления кислорода – может, что-то и выйдет. Потом – биогравы. Антигравитационные машины на биологическом уровне внутри клетки. Перед моим отлетом как раз шум был. Что-то у них не шло, энергетики не хватало. А я фтор подключу. Нет, со фтором надо осторожно. Клетка закипит. И откуда его организм столько возьмет? Это же не кислород из воздуха. А вот о температурной стабильности есть смысл подумать. Антифриза в клетку добавить – раз. Термоантикоагулянта – два. Будет как в сказке – в огне не тонет, в воде не горит. Зимой в сугробе замерз, летом оттаял – ожил. Если волки не съели. Людоед его в кипящий котел кинет, а он там всю картошку слопает. Да, ему же сражаться придется. Что для этого надо? Хорошую реакцию, силу и круговой обзор. Реакцию могу сделать, силу – на этих, новых, как же их? Неужели склероз начинается? Ну, ладно, главное – могу. Круговой обзор – нет. Третий глаз на затылке – это выделяться будет. Зато могу добавить пару новых чувств. Например, чтоб электромагнитные поля ощущал. И нуль-маяки чувствовал. Отлично для начала. Теперь – что он должен знать? Все, плюс большую британскую энциклопедию. Если базу уничтожат, ему останется надеяться только на свою память. Интересно получается… А хи-хи не хо-хо? Выход только один. Заложить серию меня с разными специализациями. Боже мой, а как же Кора? Они же все ее любить будут. Ее размножить? А она захочет? Я хочу? Нет. Если попрошу, согласится. На все согласится. Поэтому и нельзя просить. Ладно, рано об этом думать, надо сначала на мне проверить. Может, ничего и не выйдет.