– Останови! – просит Смеркалов, показывая рукой на берег. – Нужно переждать. Ничего не видно.
Из дымной пелены слева выросла чёрная почти отвесная стена. Яр. Видны уродливоскрюченные корни, вытягивающиеся из промоин-трещин жадными щупальцами. Опрокинутая вниз вершиной повисла сосна, готовая в любую минуту или секунду сорваться в воду вместе с кусками земли. Иглы ещё зелены. Ветки подрагивают. Чикалёв провожает дерево. Донёсся едва слышный короткий мяукающий вой сирены. Впереди или позади судно? Он знает, что таких сирен у маленьких катеров не бывает. Звук раздаётся впереди, становится громче.
– Причаливай! – кричит Толя, показывая, что нужно плыть к другому берегу, который всегда пологий с песчаным берегом. Осенью Кеть мелеет, а потом уровень воды немного поднимется. Говорил недавно дядя – Анатолий Алексеевич. Но сейчас фарватер настолько узок, что плоты с трудом проходят.
– - Здесь не выплывешь. Тимка, скажи ему. Тебя послушает. Это же яр. Тут такие воронки, что деревья крутит, как спички.
Толян прав. Около яров видел вращающиеся хороводы из брёвен и больших сосновых стволов. Напоминают сучья рога плывущих оленей. Нужно остановиться, переждать метель, но как ждать. Каждая минута кажется Кошкину вечностью. Смеркалов начал снимать сапоги, свернул тент, убрал в сторону. Звук сирены приближался. Семён почему-то медлит, не выводит лодку на середину реки, хотя обороты двигателя сбавил. «Казанка» уже плывёт у самого обрыва. Из серого полумрака начало проявляться тёмное пятно.
– Уходи от яра на середину! – крик заглушил вопль сирены. Поздно. Но ведь и обрыв скоро должен кончиться. Яр не бесконечен. – Тимка, я не боюсь утонуть. Боюсь остаться живым, если кто-нибудь утонет. Снимай сапоги. В воде не снимешь. Что же он такой бестолковый.
– На мелких местах больше всякого сора. Там ещё опасней. Можно переждать. А ведь вечер. Солнце заходит, – сказал Чикалёв, увидев высокий светло-зелёный борт огромной самоходной баржи, видно груженой под самые завязки. Потянуло воду от берега. Начала обнажаться уходящая вглубь стена – подводная часть яра. Лодку понесло на судно. Телегин прибавил обороты, чтобы бороться с возникшей подводной силой, подтянул к себе ружьё. И сигнал подавать поздно. Запахло краской, дизельным топливом и жареной рыбой. Донеслась песня о силачах, которые любят выходить на арену.
– Раздавит или не раздавит? – спрашивал себя Анатолий. Тимка разглядывал яр. Ни одной подходящей выбоины, на которую можно было забраться, в случае если тяжелая махина приблизится ещё на метр. Телегин взял ружьё, подняв ствол вверх. В узкой трещине между яром и бортом самоходки стемнело. На дне этого каньона крохотная лодочка выглядела игрушечной. Небольшое касание стального борта могло расплющить «дюральку» – так ласково называют рыбаки своё транспортное средство, склёпанное из тонких листов сплава – дюралюминия. А самоходка всё тянулась и тянулась, словно океанское судно. Работали дизеля, журчала вода, вытекаемая из трубки в борту. На ней размеренная жизнь команды, которая в последний рейс доставляет по малой воде в какой-то посёлок зимний запас продуктов. Капитан принял меры безопасности – снижена скорость, включён «ревун», работают прожектора и сигнальные фонари. Нет времени. Нужно спешить, чтобы доставить лесорубам груз. Хотя можно постоять, переждать снежную крупу. А где гарантия, что после разгрузки судно не вмёрзнет в лёд? Гарантии такой нет. Северные притоки Оби замерзают рано и быстро. Погода изменчива. Прогноз – утешение слабое. Рулевому видны маячки-фонарики на перевальных полосатых столбах. Видны и бакены, указывающие мели и перекаты. Он правит на свет сигнала до тех пор, пока в створе не покажется впереди свет ещё одного фонарика. Только ему понятен язык разноцветных сигналов, согласно которых речник начинает вращать штурвал или двигать рукоять электрического руля, которые стали появляться на новых судах, чтобы сделать манёвр, нацеливаясь на свет следующего огонька.
Двигается судно от одного фонарика к другому. Этот разноцветный пунктир, словно волшебная нить Ариадны, указывает в темноте истинный курс. Никто не может снять с черно-белого полосатого столба ни батарею, ни фотодиод, ни разноцветные продолговатые плафончики, защищающие лампочки от дождя и сырого тумана. Так заведено в таёжных посёлках.
…Так это было…
…Ещё звучала песня, ещё пахло горелым маслом и жареной рыбой, а судно удалялось, протыкая плотную завесу прожекторами и фонарями на мачтах. Лодка, шлёпая по волнам днищем, понеслась на свет огоньков. Телегин красными пальцами медленно опустил клювик ударника, направив ствол ружья в сторону яра.