Драсько от услышанного потерял дар речи. Нет, он знал, что Грейнджеренко добрая, но чтоб настолько — даже не догадывался.
— Ты хорошо подумала, Гермиэленька? — ласково спросил Фирась. — Я знаю, что эти трое тебе сделали. Уж не слишком ли ты добра к ним?
— Может и слишком, — согласилась Гермиэля. — Но это ваш брат и невестка, это родители Драська. Тем более, что пани Малфюк права, это семейный праздник.
— Грейнджеренко, — слабо произнес Драсько охрипшим от долгого молчания голосом.
— Спасибо, пани Грейнджеренко, — в голосе Нелли было ровно столько тепла, сколько она вообще могла испытывать к простачке Гермиэле.
— Я пойду, наверное, — так же тихо сказала Гермиэля и повернулась к выходу.
— Никуда вы, пани Грейнджеренко, не пойдете, — усмехнулся в усы Фирась. — В доме-то эта троица осталась, но кто будет сидеть за праздничным столом — решаю я. Так что вы трое, идите в комнату Драська и сидите там. А мы пока с племянничком и Гермиэленькой пообедаем. Очень уж у пани Грейнджеренко знатные пляцки. Таких пляцков никто в Волшебных Вуйках не делает.
Олесь, Нелли и Белла побрели в комнату, а Гермиэля наконец-то поставила на стул корзину с пляцками.
— Дядечка Фирасечка, может хоть пляцков им дадим? — предложила она.
— Дал бы я им пляцков, да не тех, что пекут, — проворчал Фирась. — Ох, каких бы я им пляцков дал, гостям этим столичным. Век бы не забыли.
Драсько уселся за стол и нахмурился.
— Когда они вообще успели тут появиться?
— Да вот, как ты ушел, так и явились. Не успела за тобой дверь захлопнуться, а они уже тут как тут, голуби сизокрылые. Ух, жаль Гермиэля не дала мне их к чертям лысым в лес отправить. Сейчас как раз мороз, черти в спячке. Вот бы кто провалился в нору к чертям. Они спросонья знаете, какие лютые.
Драська передернуло.
— Вы, пан Фирась, может и оскорблены, но это еще и родители Драська, — Гермиэля подняла вверх указательный палец.
— И то правда, — вздохнул Фирась.
— Да что мы вообще о них говорим, — проворчал Драсько. — Давайте пляцки есть. Дядя, ты говорил, у тебя мед оставался.
— Полный погреб, — довольно пригладил усы Фирась, — со сметаной пляцки хороши, а с медом еще краше будут.
— Вот именно, — воодушевленно заерзал на стуле Драсько. Фирась усмехнулся и откинул крышку погреба.
— Драсько, все нормально? — шепотом спросила Гермиэля, как только чуб Фирася скрылся в подвале.
— Спасибо тебе, Гермиэля, — так же тихо ответил Драсько. — Я не знаю, что бы делал без тебя. С одной стороны Фирась, который намного лучше моего отца. Но и родителей на мороз выставлять нехорошо. Хотя… Ты видела, какие они.
— Какие есть, — строго произнесла Гермиэля, — других у тебя нет и не будет.
Драсько понимающе кивнул. Он помнил, что Грейнджеренко что-то наворотила с памятью своих родителей во времена противостояния с Мореным. Видимо, она перестаралась, потому что никто теперь не мог помочь снять ее заклинание. Грейнджеренки были живы и здоровы, но Гермиэлю они не знали. Драсько прекрасно понимал, почему тема родителей была такой острой для нее.
— Малфюк, ты же понимаешь, — тихо произнесла она, — я сделала это потому, что знаю, как бы ты себя чувствовал.
— А вот и медок, — донесся из подвала голос Фирася, и на полу появился кувшин меду. Вскоре и сам Фирась поднялся из подвала и отряхнул от пыли усы.
— Ну, нашептались? — усмехнулся он. — Знаю, что шептались, и не оправдывайтесь. Я бы Олесика ни в жизнь не выгнал. Болван он, и болван редкий. Но это мой брат. И я бы ни за что не поступил с ним так, как он со мной.
— А ну как он бы ушел? Ты же знаешь, каким гордым он может быть.
— А ты знаешь, что я характерник, так что дальше двора он бы у меня не ушел, — рассмеялся Фирась и обмакнул пляцок в мед.
========== Часть 4 ==========
К вечеру Гермиэля разжалобила Фирася окончательно и уговорила его позволить Малфюкам выйти к столу.
— Дяденька Фирасенька, — нараспев приговаривала она, подвигая к нему еще пляцок, — ну чего ж они голодными будут сидеть? Пускай хоть бограча поедят.
— Твоего бограча, — Фирась недовольно нахмурился. — Ну да ладно. Драсько, зови наших гостей, кормить будем.
Драсько кивнул и побрел в комнату, где сидели изгнанники.
— Матушка? Отец? Вуйна? К столу, — произнес Драсько, немного робея. Он слабо представлял себе, как они будут все вместе ужинать, особенно каково будет Грейнджеренко в присутствии вуйны Беллы. Однако когда они вышли в комнату, Драська уже ждал сюрприз.
— Драсько, мне уже, наверное, домой пора, — с ласковой улыбкой сказала Гермиэля, как только они принялись рассаживаться за столом. — Доброго вечера вам, пан Малфюк, пани Малфюк и пани Лесторжинская.
Драсько отметил, что последнее Грейнджеренко чуть ли не силой из себя выдавила, а потому накинул на плечи жупан.
— Я провожу, — ответил он на невысказанный вопрос. — Еще упадешь, поранишься, как потом дети в школе без такой учительницы?
— Так вы учительница? — спросила Олесь скорее ради приличия, чем из интереса, и вместо Гермиэли на его вопрос ответил Фирась.
— Ох, знал бы ты, Олесик, какая она учительница! Пан Разумовский на нее молится.
— Даже баба Параска сегодня подходила и говорила, что хорошая, — Драсько не мог не озвучить этого, и с удовольствием отметил, как сжался отец при упоминании бабы Параски.
— Темно уже, про Параску говорить, — пробормотал он. — Рад был встрече, пани Грейнджеренко.
— Всего доброго, — пискнула Гермиэля и выскочила из хаты. Драсько бросился за ней.
— Грейнджеренко, ты что придумала? — спросил он, пока они шли к ее хате.
— Малфюк, побойся Бога, что мне там делать? С твоими родителями и с твоей замечательной вуйной, — Гермиэлю передернуло. — А ну как после второй бутылки Фирасевой наливки ей станет интересно, как поживают мои шрамы?
Настала очередь Драська нервно дернуться от воспоминания о слове, что вырезала вуйна на руке у Грейнджеренко. О слове, которое преследовало ту, куда бы она ни пошла. От воспоминания о том, что первым это слово выплюнул в лицо именно он, Драсько, стало совсем тоскливо.
— Ты чего? — спросила Гермиэля, заметив резкую перемену настроения Драська.
— Не ко времени они приехали, — проворчал тот, открывая калитку, ведущую в ее двор. — Не ко времени.
— Перестань, — она мягко погладила его по руке. — Это же все равно твои родители.
— Да, конечно. Вот только они против тебя, это видно. Ну ничего. Я им покажу. Я им объясню. В конце концов, Малфюк я или нет?
Драсько для острастки топнул ногой, и над вечерним селом тут же разнеслось отчаянное «Мяу».
— Живоглот, — Гермиэля рассмеялась и взяла кота на руки. — Сколько раз я тебе говорила, не прячься в сугробе, кто-то наступит. Дождался?
Живоглот фыркнул и принялся вырываться.
— Вы чего все? — удивленно спросила Гермиэля, когда кот все же ухитрился вывернуться из ее рук и бодрой рысью направился к лесу.
— Обиделся, наверное, — усмехнулся Драсько. — Честно, просто не разглядел его в темноте.
— Все в порядке, — заверила его Гермиэля. — Ладно, иди к семье.
— Не хочу, — буркнул он, глядя на нее исподлобья. — Не хочу их видеть. Ни отца, ни мать, ни вуйну. Вы с Фирасем моя семья.
Гермиэля почувствовала, как ее щеки горят. Они горели и до этого от пощипывания мороза, но теперь просто-таки вспыхнули.
— Перестань, — попросила она. — Иди к ним. Они все же соскучились, хоть и по-своему.
— Тебе не будет страшно тут одной? — обеспокоенно спросил Драсько.
— Не будет, — Гермиэля улыбнулась. — И скучно не будет. Я сейчас как засяду читать — если спать пойти не забуду, то лягу.