— Вечером, — уклончиво ответил Драсько. — Я бы еще попросил каких-нибудь кремзликов.
— У нас еще пляцки есть, — удивленно проговорила Гермиэля и заговорщицки добавила, — с маком, твои любимые.
— И плякци давай. И бограч. И кремзлики.
— Малфюк! Куда в тебя все это влезет? — всплеснула руками Гермиэля и придирчиво посмотрела на тщедушного Драська.
— Ну, может еще Фирась придет, — Драсько хотел, чтобы сватовство было сюрпризом, но подозревал, что после этого таинства полагается покушать.
— Ладно, Драсько, будут тебе и кремзлики, и пляцки, и бограча целый казан, — рассмеялась Гермиэля.
— Тогда до вечера, — Драсько просиял, легко поцеловал ее в щеку и опрометью выскочил из хаты.
Он уже почти добрался до двора Фирася, когда увидел Орыську, которая возилась во дворе. Марыська привычно повисла на плетне и что-то рассказывала подруге.
— Девчата, а девчата, — вкрадчиво произнес Драсько, когда подкрался к ним.
— Ой! — пискнула Марыська и рухнула с плетня в сугроб. — Малфюк, черт ты лысый. Чего пугаешь? Только от Гермиэльки идешь, а уже: «Девчата».
— Я как раз по поводу Грейнджеренко и хотел поговорить, — Драсько подал руку, помогая Марысе подняться из снега. — Я, кажется, слишком загрузил ее своими просьбами. Не могли бы вы ей помочь? Ну, заодно и посидите с ней. Чтоб скучно не было.
— Посидим, — кивнула Орыська. — Почему бы не посидеть. Только снег дочищу — и пойдем. Ой, снегу в этом году навалило — страсть как много.
Драсько взмахнул палочкой, и снег, заваливший Орысин двор, аккуратными кучами лег вдоль плетня.
— Ой, — пискнула Орыся. — Ой, спасибо, Драсько. Марыська, чего стоишь? Бежим к Гермиэльке.
Драсько потер руки, глядя, как подружки убегают в сторону хаты Грейнджеренко. Все шло так, как он задумал, дело оставалось за малым — вытащить на сватовство отца и мать.
В хате было тихо. Трое Малфюков сидели за столом и молча гипнотизировали дверь, будто бы от нее зависело появление Драська. Наконец, бедолага не выдержала и скрипнула, впуская в комнату блудного сына.
— О! Драсько пришел, — хлопнул в ладони Фирась.
— Что-то случилось? — Драсько подозрительно прищурился.
— Да вот снег надо разгрести, а у меня спину прихватило. Поможешь?
— Хорошо, дядя, конечно, — кивнул Драсько и схватил стоявшую у стены большую лопату.
Олесь горестно застонал и запрокинул голову.
========== Часть 6 ==========
— Отец, все в порядке? — Драсько испуганно посмотрел на Олеся, но тот лишь покачивался на стуле и тихо выл, не иначе как от досады.
— Ты хоть понимаешь, что сейчас сделал? — вопрошал он, глядя в потолок. — Ты жизнь свою сломал, ты нам с матерью жизнь сломал, ты всю семью опозорил.
— Прости, чем? Тем, что взялся за лопату? — непонимающе переспросил Драсько.
— Да поспорили мы с твоим отцом, — хмыкнул Фирась, — что если ты палочкой снег уберешь, то в Киев уедешь, а если за лопату схватишься — здесь останешься и Грейнджеренко замуж позовешь.
— Позову, конечно, — топнул ногой Драсько, — и вам, папенька, меня не переубедить. В конце концов, я что, зря Гермиэлю попросил приготовить полный стол еды?
— Ты сегодня собрался свататься? — побледнела Нелли.
— А зачем откладывать? — в один голос изумились Драсько и Фирась.
Олесь издал стон умирающего зверя и поплелся в комнату, ворча о том, что Драсько сошел с ума, что во всем виноват Фирась, что мир рушится и что он сейчас умрет, чтобы только избежать позора на свою седую голову. То, что позор будет вселенским, очевидно было только для Олеся. Ну, и быть может, чуточку для Нелли.
— Ну, хозяйка, готовь гостинцы для будущей невестки, — хохотнул Фирась.
— Какие гостинцы? — запинаясь, пробормотала Нелли.
— Ну как это — какие? Каравай для начала испеки. Муки и всего необходимого у меня достаточно.
— Руками? — Нелли, похоже, была в шоке от подобной перспективы.
— Извините, пани, домовыми не озаботились, — Фирась изобразил шутливый поклон. — Придется руками.
Он улыбнулся самой гостеприимной улыбкой, какой только можно, и принялся доставать из шкафчика продукты.
— Вот тебе, невестушка, мука, — приговаривал Фирась, — вот тебе сахар и яйца, вот тебе масло и молоко, дрожжи не забудь.
— Что с этим всем делать? — в ужасе возопила Нелли.
— Куда катится мир! — донесся из комнаты стон Олеся.
— Как что? Тесто месить, — подсказал Фирась. Драсько стиснул зубы покрепче и опрометью выскочил из хаты. Оказавшись во дворе, он принялся хохотать так, что чуть не рухнул в сугроб.
Спустя пять минут к нему присоединился Фирась. Он громогласно смеялся, хлопая себя по бокам, и усы у него подрагивали от того, как дядька тряс головой.
— Я думал, ты был беспомощным котенком, когда сюда приехал, — отдышавшись, выдавил Фирась. — Но твои матушка с папенькой — это столичный цирк.
Драсько, который только-только успокоился, снова расхохотался и все же повалился в сугроб.
— Все так плохо?
— Все весело, — ответил Фирась. — Ладно, посмеялись — и будет. Идем в дом, а то они там с ума сойдут.
Стоило Драську вернуться в хату, как голова вмиг заболела от того шума, который издавали родители.
— Драсько! — завывала Нелли. — Драсько! Драсечко! Оно липкое! Оно ко мне прилипло!
— Мир катится в бездну! — вторил ей Олесь из комнаты. — Конец стране! Конец Малфюкам!
— Матушка, ну подождите, — попытался Драсько, — Гермиэля рассказывала, что у пани Визловской были какие-то бытовые заклинания. Вы их — ну вот совершенно случайно — не знаете?
— Олесик! — заверещала мать. — Олесик, ты слышал? Он меня пытается приравнять к Визловской!
— Это конец! — захрипел в соседней комнате Олесь. — Свет! Я вижу свет в конце тоннеля.
— Так! — рявкнул Фирась. — Прекращаем гармидер. Нелли, присыпь руки мукой, тогда липнуть не так будут. А ты, братец мой болезный, поднимайся да помоги Драську дров нарубить. Печь-то топить нужно.
Нелли замолчала на полуслове, а из комнаты выглянул испуганный Олесь.
— Дрова? — переспросил Олесь, как будто надеялся, что не то услышал.
— Дрова, братик, дрова, — ласково повторил Фирась.
— Я покажу, — заверил отца Драсько, — в этом же нет ничего сложного.
Драсько взял в руки стоявший у стены топор и вышел из хаты. Озадаченный донельзя Олесь побрел за ним.
— Вот, смотри, — Драсько с умным видом повернулся к отцу, — ставишь бревнышко на колоду. Топор держишь вот так, острой стороной вниз, замахиваешься посильнее, и…
Со звонким треском раскололось на две части.
— Вот так, — улыбнулся Драсько и протянул отцу топор. — Держи, попробуй. Тебе даже понравится.
Олесь с опаской взял топор двумя пальцами и брезгливо поморщился.
— Нормально бери, всей рукой, — подбодрил отца Драсько.
Олесь неуверенно взялся за топор двумя руками, прищурился в попытках прицелиться в бревно, заботливо подставленное Драськом, и рубанул.
Острие вонзилось в колоду, на которую ставили бревнышки, в паре сантиметров левее цели.
— Давай еще раз, — Драсько с усилием дернул топор и отдал его отцу.
Олесь снова прицелился, щуря на сей раз другой глаз, и снова рубанул. Топор с тоскливым звяканьем вонзился в колоду справа от бревнышка.
— Да что такое! — с азартом воскликнул Олесь, сам выдернул топор и снова рубанул, не целясь. Топорище вошло в бревнышко до середины и благополучно застряло.
— Эй, — Олесь подергал топор, поднимая его вместе с бревном. — Отдавай, простяцкое отродье.
Топор и бревно были глухи к его мольбам.
Драсько бросился к отцу, но тот уже вошел в раж. Он стучал бревном с застрявшим топором по колоде, сыпал проклятиями, пытался сдернуть бревнышко с топора ногой и наконец, совсем отчаявшись, с размаха ударил по стене хаты. С крыши осыпался снег, добрая часть его попала Олесю за шиворот, и тот с громким криком отбросил топор. Драсько с удивлением проследил, как топор описал плавную дугу, перелетел через плетень и ударился о дерево. Раздалось отчаянное «Мяу», и с ветки рухнул Живоглот, который, видимо, до этого смотрел свысока на представление, развернувшееся на заднем дворе Фирасевой хаты.