— Как она поживает, мэм? — Я помнила, что бабушка очень уважала эту женщину. Она часто говорила, что они хорошие друзья и вместе прошли немало трудностей.
— Болеет она, хоть и виду не подает. А что, почему б тебе со мной не пойти? Уж как она обрадуется, когда внучку Горавен Форбес увидит! — Она посмотрела на маму. — Ежели тебе ее помощи не надобно, Файя.
— Пусть идет, — равнодушно сказала мама, не отводя взгляд от огня в очаге.
— Тогда возьми шаль, Кади. Там тучи собираются.
Я устала от работы по хозяйству и предпочла бы растянуться на бабушкиной кровати, однако все говорило о том, что сбываются слова Лилибет. Если кто-то хоть что-нибудь знал о пожирателе грехов, то это как раз Элда Кендрик. Они с бабушкой были старше всех в нашей долине. Если я пойду к ней, то наверняка узнаю, где живет пожиратель грехов. В надежде на это я решила послушаться.
Всю дорогу мы шли молча, она о чем-то думала, а я не знала, что сказать. Знахарка остановилась. — Вот болотная мята. Хорошо лихорадку лечит. — Она нарвала листьев мяты и положила в свою корзинку, с которой никогда не расставалась. Бабушка говорила, что она с ней родилась. — А вон солодка голая. Миленькая, вытащи с корнем то растение, что поменьше, только корень не повреди. Он тут важней всего.
Я поспешила выполнить ее просьбу, изо всех сил стараясь угодить. Мне всегда нравилась эта женщина, потому что она была доброй и помогала людям. Кроме того, она была одной из бабушкиных лучших подруг и частенько приходила к ней в гости. Во время таких визитов они говорили об обитателях гор и о том, как их лечить от разной хвори. Я любила сидеть рядом и слушать эти воспоминания, хотя при мне обе старались говорить осторожно — боялись, как бы не сказать лишнего. Я уже подумывала, не стать ли мне знахаркой, как Гервазе Одара. В нашем небольшом горном селении ее очень уважали. Поэтому я с готовностью принялась выполнять ее просьбу.
Мои колени погрузились в плотный ковер упавших листьев. Они лежали таким толстым слоем, что напоминали новый, свеженабитый матрац. Я аккуратно вытянула из земли растение вместе с корнем, радуясь, что оно нисколько не повредилась. Очистив находку от грязи, я отдала ее Гервазе Одара, надеясь получить одобрение.
— Спасибо, детка. — Она улыбнулась и положила растение в свою корзинку, потом поправила мои волосы и мы пошли дальше. — Твоя мама сказывала, у тебя подруга новая объявилась.
Я сжала руки за спиной и ничего не ответила. Взять меня с собой вовсе не было ее желанием. Как только я это поняла, вся моя радость куда-то исчезла. Оказывается, мама попросила ее об этом.
— Твоя мама сказала, ее зовут Лилибет.
Я издала непонятный звук, который не означал ни да, ни нет. Знахарка остановилась, чтобы нарезать коры красного дуба. — Почему ты мне ничего о ней не сказываешь?
— Да нечего сказывать, мэм.
— Откуда ж она появилась?
— Она сказала, издалека, мэм.
— Издалека, стало быть, из-за гор? А то, может, еще дальше?
— Из-за океана — так я поняла.
— Далеко так? А может, оно поближе будет, чем ты думаешь?
Не могу точно сказать, что она имела в виду, но это прозвучало как-то таинственно. Мы вышли из лесу, перед нами раскинулись горные луга. Кругом цвели желтые одуванчики, пурпурные люпины и белый тысячелистник. Мне больше не хотелось говорить о Лилибет. Я шла по цветущему лугу и задевала руками цветы. Они были мокрыми от росы. Мы поднимались на вершину холма, где была рощица. Небо покрывалось тучами, доносились раскаты грома.
— Не успеем добраться, как дождь пойдет.
— Да, мэм, это чтоб земля напилась. — Так часто говорила бабушка. Мне нравилось повторять ее излюбленные фразы, к тому же знахарка, наверняка, помнила ее выражения. — Да, миленькая. — Она рассмеялась над моей попыткой копировать бабушку. — А правда ведь. — Она грустно улыбнулась. — Бабушка твоя мудрая женщина была, моя милая, и нам теперь ее не хватает. А уж тебе так больше всех. — Она пристально посмотрела на меня:
— Так ведь?
— Папе тоже, наверно, — сказала я ради вежливости.
— Должно быть так, она ведь мать его. Но папа твой знал, что так будет. Это молодым трудно понять, когда умирают, они ведь сами только жить начинают, у них впереди все. Но так уж наша жизнь устроена, не избежать того. Нам ведь на земле только время какое-то отпущено, а потом пора в путь. Бабушка твоя ушла, а на место ее другая пришла. Джиллиан О'Ши ребеночка родила, а через два дня мы твою бабулю похоронили.
— Но разве мало места, чтоб и ребеночку жить, и бабуле остаться?
— Знаю, миленькая, знаю, но тут понимать надобно. Она ведь не потому умерла, чтоб ребеночек мог на ее место появиться. Я что имею в виду: это не конец всему, что она ушла. Жизнь не остановилась, она дальше идет. И бабуля твоя ведь воскреснет — когда Судный день настанет. Не иначе, она со своей горы Иисуса увидит, когда Он с небес сходить будет. Нет, милая, я не про то… Меня больше живые волнуют, у живых забот столько, им куда труднее! А бабуля твоя спит себе на горе спокойно, и то до поры до времени, пока конец света не настанет.