— Дитя, подожди!
Мое сердце подскакивало внутри в такт бегу. Каких-нибудь четыре прыжка, и я перебралась по дереву на другую сторону ущелья, еще четыре — и оказалась в глубине леса. Спрятавшись среди густых ветвей, я стала осторожно смотреть на другую сторону ущелья, где стоял незнакомец. Его губы по-прежнему двигались. Наверно, он призывал проклятия Божьи на мою голову. Задыхаясь от быстрого бега, с неистово бьющимся сердцем, я обхватила руками дерево, за которым пряталась от пришельца, и стала ждать, когда меня поразит молния.
Молнии не было.
Когда я осмелилась, наконец, открыть глаза, никого не было. Не раздумывая, я помчалась на кладбище. Варенья там не оказалось. На мгновение во мне шевельнулась надежда, но тут же исчезла, когда я увидела следы. Сердце внутри упало: мне не хотелось идти домой — я прекрасно понимала, что меня там ждет.
Пошел дождь, на меня обрушились его ледяные капли. Я знала, что дождь будет недолгим. Так и случилось. Я вышла из лесу и расположилась на лугу, который находится пониже дома миссис Элды — решила просохнуть на послеполуденном солнышке. Оно было достаточно теплым, потому что от моего тонкого платья стал подниматься пар. Я нарвала букет горных маргариток, стряхнула с них капли воды и начала плести венок. Потом добавила в него васильки, ажурный тысячелистник и горный лавр.
Когда я, наконец, пришла домой, мама сидела на крыльце в бабушкином кресле, лицо ее было бледным и суровым. Я никогда не видела у нее такого взгляда и испугалась. Папа с Ивоном еще не вернулись с рыбалки, и мы были одни. Я протянула ей мою корону из цветов. Будь это год назад, она бы взяла венок и поцеловала меня. Сейчас она только посмотрела на него, содрогнулась и встала. Она молча пошла в дом, я — следом за ней. Войдя, я тут же увидела банку варенья, которая стояла прямо посреди стола.
— Не одно, так другое, Кади. Ты всегда наоборот все делаешь. С того первого дня самого, когда я два дня тебя родить не могла. Чуть не умерла… — Она всхлипнула. — Ты всегда ходила, куда не надо, и делала, чего не надобно. А теперь ты еще и ворюгой стала, крадешь у семьи своей, у родителей своих изо рта тащишь!
Мне было нечего сказать в свое оправдание — мама впервые заговорила со мной после долгого времени молчания. Она говорила горячо и торопливо, слова падали тяжелым грузом и больно ударяли. Она схватила меня за плечи и стала трясти так сильно, что мне казалось, у меня сломается шея. — Ты что это на кладбище делаешь?! — Ее пальцы больно впились в мое тело. — Ты никогда не думаешь, чего делаешь! Не думаешь, что зло от этого может быть! Делаешь все, чего только в голову тебе придет!
Она отпустила меня и вырвала венок из моих рук. — Думаешь, цветочки помогут? — Она разорвала венок. — Думаешь, горе этим исправить можно? — Она стала рвать венок дрожащими руками, пока все цветы не оказались на полу у ее ног. — Думаешь, прощения попросишь и все? Да что оно изменит? Да лучше б ты… лучше б ты… — Она внезапно замолчала, лицо побледнело, потому что вдруг раздался вопль.
Я обхватила руками голову… вопль продолжался. Я не сразу поняла, что этот странный вой исходит от меня, но когда поняла, то все равно не могла его остановить. Этот звук выходил откуда-то изнутри — там, у меня внутри, что-то сломалось. Все, что я могла, это стоять и смотреть на разорванный венок и маму — и вопить.
Вздрагивая, она отступила от меня, лицо исказила болезненная гримаса. Она посмотрела на пол. «О-ох…». Потом упала на колени, взялась за голову и стала раскачиваться взад-вперед. Я замолчала.
— Что тут такое? — раздался в дверях голос папы. Увидев маму, сидящую на полу, он бросился к нам, схватил меня и отшвырнул в сторону.
— Ты что здесь делаешь? Выйди из дома! Вон из дома, я сказал! Прочь отсюда!
Мне не надо было повторять несколько раз.
Я сидела одна в темном сарае. Пришел Ивон. — Мама в порядке, — сказал он, садясь рядом. — Она не сказала, почему это она так на тебя разозлилась. Может, ты мне скажешь? — Я покачала головой, и он ласково погладил меня по голове. — Мама сказала, чтоб ты ужинать шла.
— Я не голодная.
— Так ты заболела, может?
Я пожала плечами и посмотрела в сторону, играя соломинкой. Да, я была больна. У меня сердце болело.
Он вынул соломинку из моих волос. — Мама сказала, голодная ты или нет, а чтоб ты пришла и сидела со всеми. — Он взял меня за руку.