— Ежели он опасный такой, почему они его не выгонят?
— Броган время ему дал, чтоб подумать. Они говорят, он, может, и сам уйдет, если никто его слушать не станет.
— А ежели не уйдет?
— Ну, тогда мужчины семейства Кай с ним разберутся. Чужаки ведь уже приходили. Да только надолго не оставались.
Я не помнила, чтобы кто-то чужой приходил в нашу долину, и подумала, что папа, наверное, говорил о тех временах, когда меня еще на свете не было. Интересно, а Ивон кого-нибудь чужого видел?
— Ежели он не опасный, то почему ему побыть здесь не дают? — спросила мама.
— Да тут же вся земля поделена. Больше никому места нет.
— Причина не в этом, и ты знаешь про то.
— Это сойдет за причину вполне. Ты что, хочешь, чтоб сюда чужие приходили со своими правилами и нас жить учили? Да мы — Кай, Форбес, Хьюм и все остальные — мы в эту долину для того и пришли, чтоб подальше от всего этого быть. У нас свои пути, Фая. Ты это знаешь. Это уже испытанные и правильные пути.
— Свои пути? Да Броган Кай такие законы на нас наложил, похлеще, чем…
— Не говори про него плохо, Фая.
— Они ведь сделали то, что он хотел, разве не так? А мы за это прокляты!
— Мы не прокляты! Не говори глупости такие.
— Трое детей умерли, Ангор. Что тут еще сказать? Трое!
Она заплакала.
— И у других дети умирали, от лихорадки и другой хвори. Лучше тебе благословения свои считать, чем купаться в своих горестях. У нас же есть дети! Ивон и Кади у нас есть. — Его голос зазвучал мягче. — Ты лучше про них думай.
— Ивон уйдет от нас. Подрастет еще и уйдет от нас. А Кади? Что от нее хорошего, она ж помешанная.
— Не помешанная она!
— Как не помешанная, если сама с собой говорит все время?
— Может, знахарка правду говорит, что она с духом дружбу водит?
— Не говори это!
— Да это ж для тебя утешение! — теперь его голос звучал холодно и жестко. — Может, Элен от нас и не ушла вовсе.
Мама заплакала сильнее, а для меня тяжесть вины стала невыносимой. Сейчас они ссорятся из-за того, что я сделала. Я села спиной к стене, закрыла голову руками и стала слушать, как они нападают друг на друга.
— Держись подальше от человека этого, как я говорю тебе, — сказал папа. — Ты ведь в Бога веришь, и я тоже. Нам не надо, чтоб кто-то нас спасал и уж точно не надо, чтоб лишнее ярмо на нас наложили. Хватит нам того, что есть уже.
— Почему ты думаешь, что он на то сюда пришел?
— Кай слышал и так сказал. Мне этого достаточно.
— У Брогана на то свои причины есть.
Папа помолчал немного. — Если этот чужак придет, я его припугну.
— А если вы с Ивоном на охоте будете?
— Дверь на замок закрой и не разговаривай с ним. Ежели меня не будет, Ивон то же сделает.
— Ты Ивону сказал? Когда? Я думала, он на охоте был.
— Он у Бирнесов был, когда Броган к ним зашел.
— А что он там делал?
— Клани подрастает. Ты не заметила разве?
— Клани? — с грустью переспросила мама.
— Я-то думал, ты обрадуешься, Фая! Может, она будет той цепочкой, что его к этой долине привяжет. Может, и не уедет.
Я слышала, как папа прошел по комнате, потом спустился по ступенькам. Мама плакала. Я вскочила и побежала в лес. Мчалась что есть силы, ветки хлестали меня по лицу, пока не я остановилась от усталости. Я опустилась на корточки, прислонилась спиной к стволу огромной сосны и, задыхаясь от быстрого бега, глотала воздух. Мне хотелось умереть — лишь бы только не слышать, как родители терзают друг друга.
Вскоре я успокоилась, слушая пение птиц и шелест ветра. Я побрела вниз по склону холма и села на солнышке среди желтолицых ромашек, которые повернули к небу свои соцветия. Я легла на спину и стала смотреть, как по небу медленно плыли облака. Они меняли свои очертания, вздымались белыми волнами. Одно походило на спящую собаку, другое — на сидящего на траве человека, который простер одну руку в сторону горизонта.
Я стала думать о человеке Божьем: интересно, что он пришел нам сказать и почему Кай не хочет, чтобы его слушали? Наверно, это во мне опять заговорил мой дурацкий характер. А то что еще могло меня заставить идти в нижнюю часть долины, хоть я и боялась?
Я подумала, что это мой ищущий дух, который все время ищет то, чего никогда не найдет — путь назад, в прошлое…
Я остановила эту мысль и стала думать о другом. Кай дал повеление, и папа сказал держаться подальше от пришельца. Тогда почему что-то у меня внутри не дает мне покоя и подталкивает пойти и послушать этого странника? Его послал Бог. Кто может идти против Бога и не поплатиться за это? Бог видел и слышал все и теперь, наверно, пришел судить меня? А разве я уже не достаточно осуждена?