Ханна дернулась. Кажется, она хромала. Нильс смотрел на нее во все глаза. Она отступила на шаг назад. Крови не было. В ту же секунду звуки прорвались в его уши и задели грохотом барабанную перепонку.
— Но…
Ханна обернулась, взглянула на запад. Солнце исчезло. Спустилась темнота.
— Нильс, у тебя получилось.
Нильс чувствовал, как у него дрожат колени. Он по-прежнему пытался найти на теле Ханны отверстие от пули и не понимал, почему из нее не хлещет кровь. Его тело тряслось в мелких судорогах. Она вытянула вперед сжатую в кулак руку и медленно раскрыла ее. На ладони лежал пистолетный магазин.
Ханна опустилась на колени и обняла его. Он закрыл глаза.
Послышались шаги и голоса. Леон звал его:
— Бентцон? Ты там, наверху?
Нильс открыл глаза.
— Бентцон? — снова крикнул Леон.
Но Нильс смотрел только на Ханну. И еще на мягкие танцующие снежинки, висевшие в воздухе между ними.
20
4 января 2010 года, понедельник
Собираясь уходить из больницы и пакуя чемодан, Нильс четко осознавал произошедшие с его телом перемены. Дело было не только в том, что боли в спине исчезли — ему вообще стало легче ходить, изменилось что-то внутри него. Раньше любые чемоданные сборы сразу напомнили бы ему о путешествии и страх моментально сковал бы тело, как непобедимый противник, изготовившийся завоевать его целиком.
Но теперь все было по-другому. Аккуратно складывая одежду в чемодан, бросая на нее сверху полицейское удостоверение и пистолет, он был совершенно спокоен. Застегивая замок, он по-прежнему не чувствовал никакого страха.
— Вы сегодня выписываетесь? — спросила медсестра, менявшая на кровати постельное белье.
— Да, пора уже. И потом, я ужасно раздобрел на здешних разносолах. — Он похлопал себя по животу.
— Я рада, что вам лучше.
— Спасибо за помощь, — сказал он, протягивая ей руку, но она, к его удивлению, не стала ее пожимать, а вместо этого обняла его.
— Удачи вам, Нильс. — Она улыбалась, но голос ее звучал немного грустно, как будто выдавая, что она будет скучать по нему.
Ханну должны были выписать только через несколько дней. Нильс зашел к ней попрощаться, принес букет, но в палате не оказалось вазы.
— Положи их тут, пожалуйста, — сказала Ханна, хлопая рукой по одеялу. — Какие красивые. Что это за цветы?
Нильс пожал плечами.
— Я совершенно в них не разбираюсь.
— Я когда-то всерьез собиралась устроить вокруг дачи настоящий сад. Все посадить, все… Ну, сам понимаешь.
Он поцеловал ее в губы. Коротко, тепло и мягко. Получилось немного неуклюже, но сработало — он почувствовал это где-то глубоко в животе.
У него был с собой подарок, завернутый в газетную бумагу.
— Что это? — спросила Ханна, с лица которой до сих пор не сошла краска после поцелуя.
— Открой и посмотри.
Она разворачивала бумагу с детским нетерпением, но настроение изменилось, когда она увидела подарок. Тот самый пистолетный магазин.
— Не бойся, я вытащил оттуда все патроны.
Она взяла его в руки и со вздохом повертела в разные стороны.
— Я была уверена, что умру, — сказала она. — Что так было задумано.
— И в какой момент ты передумала?
Она взглянула на него.
— Знаешь что? Я не передумывала. Я даже не вполне уверена, что это я вынула из пистолета магазин. Может быть, это… — Она не стала договаривать предложения и сказала просто: — Я тебя провожу.
В последние дни они несколько раз обсуждали, что именно случилось тогда на крыше. Каждый раз, когда Нильс спрашивал, кто это сделал, Ханна исправляла его: «Что, Нильс, — Что это сделало».
Нильс ничего не отвечал на это.
Длинный белый коридор, кишащий врачами, медсестрами, пациентами и их сопровождающими. Сквозь общий гул прорезался вдруг детский плач. Нильс остановился и осмотрелся. Усталая, но счастливая молодая мать шла им навстречу с новорожденным на руках. Она направлялась прямо к Нильсу с Ханной. Нильс повернул голову, чтобы взглянуть на малыша, когда мать проносила его мимо, и, засмотревшись, врезался в медсестру.