Я вышел на платформу и закурил. Головокружение постепенно отступало. За вокзалом виднелась деревенская улица, на ней трехэтажный дом с изъеденной временем и непогодой дверью и распахнутыми ставнями: «Пансион „Чудный вид“. Завтрак, домашняя кухня». Из окна на меня печально смотрела оленья голова. Ничего не поделаешь, здесь я забронировал номер, все остальное было не по карману.
За стойкой регистрации возвышалась крупная дама с прической валиком. Она старалась говорить медленно и отчетливо, но все-таки я с трудом понимал ее диалект. Лохматый пес обнюхивал пол.
— Принесите чемодан ко мне в номер, — сказал я. — Кроме того, мне нужна еще одна подушка, одеяло и бумага. Много бумаги! Как пройти к Каминскому?
Она водрузила на стойку толстые руки и посмотрела на меня. Пес нашел какие-то объедки и, сопя и чавкая, принялся их разгрызать.
— Он меня ждет, — подчеркнул я, — я не турист. Я его биограф.
Она, по-видимому, задумалась. Пес ткнулся носом в мой ботинок. Я подавил желание его пнуть.
— За домом, — сказала она, — все время в гору. С полчаса пешком, потом увидите дом с башенкой. Хуго!
Мне потребовалась секунда, чтобы осознать, что она обращается к собаке.
— Наверное, часто о нем спрашивают?
— Кто?
— Ну, не знаю. Туристы. Поклонники. Ну, кто-нибудь.
Она пожала плечами.
— А вы вообще знаете, кто это?
Она молчала. Хуго хрюкнул и выронил что-то из пасти; я изо всех сил пытался не смотреть в его сторону. За окном пророкотал трактор. Я поблагодарил и вышел.
Горная тропа начиналась за полукруглой главной площадью, двумя витками поднималась над крышами и проходила по бурой россыпи валунов. Я глубоко вдохнул и зашагал.
Подъем оказался утомительнее, чем я ожидал. Не успел я сделать и нескольких шагов, как рубашка прилипла к телу. От лугов поднимался теплый пар, солнце нещадно палило, по лбу у меня стекали капли пота. Когда я, задыхаясь, остановился, оказалось, что я одолел всего два витка серпантина.
Я снял пиджак и набросил его на плечи. Он упал; я попытался завязать рукава на поясе, пот стекал в глаза, я его отирал. Кое-как одолел еще два витка, потом мне пришлось отдохнуть.
Я сел на землю. У моего уха тоненько, противно звенел комар, внезапно тоненький писк умолк; через несколько секунд у меня зачесалась щека. От сидения на влажной траве намокли штаны. Я встал.
Наверное, самое важное — дышать в такт шагам. Но мне это не удавалось, то и дело приходилось останавливаться, скоро я весь взмок, дыхание с хрипом вырывалось из груди, волосы прилипли ко лбу. За спиной у меня послышался глухой шум, я испугался и шарахнулся в сторону, меня обогнал трактор. Водитель равнодушно посмотрел на меня, голова у него моталась из стороны в сторону от толчков мотора.
— Не подбросите? — завопил я.
Он меня не замечал. Я кинулся за ним следом, еще немного — и я запрыгнул бы на гусеницу. Но потом я отстал и уже не сумел его догнать, беспомощно глядя, как он, удаляясь, взбирается в гору, все уменьшается и уменьшается и наконец исчезает за последним поворотом. В воздухе еще долго висел запах бензина.
Через полчаса я, тяжело дыша, отупев от усталости, плохо соображая, стоял на вершине, обхватив деревянный столб. Едва я обернулся, как мне показалось, будто склон обрушился в пропасть, а небесный свод взмыл ввысь, твердь опрокинулась, я судорожно вцепился в столб и подождал, пока приступ головокружения не пройдет. Вокруг росла чахлая трава, там и сям перемежавшаяся заплатами гальки, впереди дорога едва заметно шла под уклон. Я медленно стал спускаться, через десять минут она влилась в маленькую, не замкнутую с юга котловину с тремя домами, автостоянкой и асфальтированной улицей, ведущей в долину.
Да, черт побери, широкая, ровная улица! Надо же мне было дать такой крюк, и потом, я мог поехать в горы на такси. Я вспомнил о толстухе в гостинице: она еще об этом пожалеет! На стоянке были припаркованы, я пересчитал, четыре машины. На первой двери висела табличка «Клюр», на другой «Доктор Гюнцель», на третьей — «Каминский». Некоторое время я ее рассматривал. Мне предстояло свыкнуться с мыслью, что он действительно здесь живет.
Дом оказался большой и некрасивый, в два этажа, с остроконечной декоративной башенкой, неуклюжим подражанием стилю модерн. У садовой калитки был припаркован серый «БМВ»; некоторое время я с завистью его рассматривал, я бы тоже от такого не отказался. Я пригладил волосы, надел пиджак и ощупал комариный укус на щеке. Солнце уже садилось, моя тень, узкая и длинная, легла у моих ног на лужайке. Я позвонил.