— Так-то лучше разговаривать, — Даня потирал онемевшие кисти рук.
— Слышь, рыжий, ты очочки-то отдай, — Махно протянул Лёве руку.
Дальнейший разговор происходил за большим деревянным столом в чистой, аккуратной хате, что стояла рядом.
— А на шо вы этот маскарад устроили? — Лёва чистил варёное яйцо в предвкушении удовольствия — такого деликатеса они уже давно не видели, все похлебка армейская, да случайные трофеи с крестьянских дворов.
Нестор взглядом скомандовал Федосию Щусю — и матрос без лишних слов плеснул мутной жидкости из большой бутылки в маленькие граненые стаканы.
— Считай, что это военная хитрость. Свои нас в лицо знают, а чужаки пусть думают. В Киеве волнения происходят, Петлюра и Скоропадский перегрызут друг другу горло. Кто победит — мы тут не знаем, но на всякий случай коллекция мундиров имеется. Австрияки с немцами ушли, а эти ещё появляются. Так мы их на живца и берем — и гардеробчик наш пополняется. Так и живем. Где патронами разживемся, где пулеметом. Но мало, конечно, патронов, мало. Даром не палим. И ружья у хлопцев были не заряжены.
— Ага, а мы будто заметили… — Лёва с Даней искренне рассмеялись. — А ты, Нестор Иваныч, на первой же фразе прокололся.
— Та сначала брякнул, а потом смотрю — заметите или нет? Заметили.
— Голову назад не заваливай, видно же, что подглядывал на дорогу.
— Вот, говорил я тебе, Щусь! Говорил же! А ты — выше голову, выше, слепые все время вверх смотрят!
Федосий Щусь — матрос в гусарском мундире, даже несколько обиделся, что пришлые оказались правы. И вообще, не много ли им внимания? Из сарая да за стол. Обычно стреляли.
— Ну, а как же ты, Лёва, на Донбассе боролся за дело наше анархическое? — Махно хитро прищурился в ожидании ответа.
— Да как все. Пара-тройка эксов, закупили оружие, да не успели продолжить. В тринадцатом повязали нашу боевую ячейку. А после февраля понеслось. Там уж и в совет меня от доменного цеха выдвинули, и добровольцем пошел…
— За кого? — Федосий задал этот вопрос так, будто поставил капкан. Всё его ревность одолевала. Как с Нестором вместе воевать — так Федосий, а эти пришли час назад, а он их уже и на постой определил, и кормит, и поит.
— Так за красных. Анархический отряд. Гнали нас аж до самого Царицына. А там большевики обласкали — под арест кинули. Меня и почти всех остальных. Трусы, говорят. Мародеры.
— Ну, за трусость вообще расстрел положен, а ты живой, — кольнул Федосий.
— Пока в каземате сидели, командование справки навело. Действительно оказалось, что немцев раз в двадцать больше было. Простили. Но я их не простил.
— Это шо ж так? — Нестор отвлекся от квашеного помидора из бочки.
— А вот так! Есть там у них один, почти земляк наш. Ворошилов Климент. Маленький такой, но противный, зараза. Прости, Нестор…
Махно при слове «маленький» скривил такое лицо, будто получил личное оскорбление:
— Это ты, дылда здоровая, на всех свысока смотришь, потому как рост у тебя ненормальный, тебя ни в каком окопе не спрячешь. А способности от роста не зависят. Вон, училка наша говорит, Наполеон вообще самый низкий в своей армии был — и ничё… Шляпы снимали и кланялись. Так шо этот твой Климент? Шо за военный?
— Из большевиков. Но такой, что-то в нем есть не наше, не знаю… Вот отступаем, на станции полно вагонов с ранеными, он приказ даёт — на восток. А я что, братву свою брошу под штыки гансов? Они там будут лежать в бинтах и ждать смерти? Дань, дай-ка картошечки ещё…
— Ну, не по-людски, да… Так мог же и здоровых потерять. У гадёнышей тогда аэропланы были, а пара бомб на станцию — то ж милое дело, — Нестор продолжал с любопытством расспрашивать гостя. Находясь здесь, в глубинке, он не имел свежей информации о происходящем за пределами уезда, и все эти новые имена, фамилии, стиль поведения и прочие тонкости для его любопытного ума были чрезвычайно полезны.
— В общем, выбрались мы тогда. Всех увезли, а сами последним составом отбыли. И что ты думаешь? Ворошилов спасибо сказал за то, что я ему личный состав сберег? Да вот и дуля тебе с маком, Зиньковский. Выговор! За невыполнение приказа. Я, может, чего не смыслю в вопросах управления армией, но несправедливость за версту чую. А как денежное содержание свое разделил между хлопцами, так впал в немилость.
— Большевики, они, конечно, странноватые на первый взгляд. Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что…
Нестор встал из-за стола и, заложив руку за лацкан, принялся расхаживать вдоль стола. Братья Задовы при этом внимательно следили за его словами, а Щусь, слышавший эти лекции уже не один раз, принялся чистить маузер. Ему это было уже знакомо — все решения Махно выносит на суд товарищей, и как бы решения принимаются вместе, но перед этим так мозги выполощет, разжуёт и в рот положит — глотай только. Вроде и все вместе порешили, а вроде — то, что Нестор хотел.