На второй полосе мы поместили план места преступления и большую фотографию дома Роды, сделанную наутро после убийства: дом и часть сада, окруженные желтой оградительной лентой и полицейскими машинами. На снимке были видны велосипеды и игрушки Майкла и Терезы, разбросанные по лужайке. В некотором смысле этот снимок производил даже более зловещее впечатление, чем если бы на нем был изображен труп, — такой фотографии у меня не было, хотя я и пытался ее раздобыть. Помещенный же нами снимок наглядно свидетельствовал о том, что в доме мирно жили дети, ставшие свидетелями преступления, столь чудовищного, что большинство жителей округа до сих пор не могут поверить в то, что оно действительно имело место.
Что именно успели увидеть дети? Это был самый жгучий вопрос.
Я не мог дать точного ответа, но подбирался к нему предельно близко. Описав интерьер дома и его окружение, я, опираясь на те же анонимные источники, размышлял: детская находится примерно в тридцати ярдах от спальни их матери. Дети выскочили из дома до того, как удалось выбраться самой Роде; подбегая к соседскому дому, они были в шоке, такими их увидел мистер Диси. Майклу и Терезе потребовалась врачебная помощь, и теперь там, в Миссури, они проходят курс терапии. Следовательно, увидели они немало.
Будут ли брат и сестра выступать в качестве свидетелей на суде? Бэгги считал, что это исключено: они просто слишком малы. Но вопрос носился в воздухе, и я не обошел его стороной, чтобы подбросить читателям еще один повод для обсуждений и споров. Потоптавшись вокруг возможности появления детей в зале суда, я делал вывод, что, по мнению «экспертов», такой сценарий маловероятен. Бэгги звание эксперта чрезвычайно польстило.
Некролог на смерть Роды был длинным настолько, насколько это вообще возможно. Впрочем, учитывая традиции «Таймс», неожиданностью это ни для кого не явилось.
Во вторник мы отправили газету в печать около десяти часов вечера, на стендах вокруг главной площади она появилась в среду к семи утра. В период банкротства наш тираж не дотягивал до тысячи двухсот экземпляров, за первый месяц моего бесстрашного руководства он подскочил до двух с половиной тысяч, и цифра пять тысяч не казалась нам утопией.
Номер, освещающий убийство Роды Кассело, мы напечатали тиражом восемь тысяч и развесили повсюду — возле входов в кафе, в помещениях суда, газета легла на стол каждого окружного служащего, каждый посетитель банка имел возможность ознакомиться с ней в ожидании завершения своей банковской операции. Три тысячи экземпляров мы разослали потенциальным подписчикам в качестве одноразовой рекламной акции.
По словам Уайли, это убийство стало в округе первым за последние восемь лет. И оказалось связанным с одним из Пэджитов… Совершенно исключительное происшествие! Я счел это дело своим звездным часом и, разумеется, не упустил возможности разгуляться по поводу шока, который происшествие произвело на общественность, и его кровавых подробностей, подав их в сенсационном ключе. Разумеется, получился типичный образчик скандальной дешевой статейки, но меня это не смущало.
Я и представить себе не мог, что ответ последует так быстро и окажется столь неприятным.
В девять часов утра, в четверг, главный зал на втором этаже здания окружного суда оказался переполненным. Это была епархия достопочтенного Рида Лупаса, престарелого судьи выездного суда округа Тайлер, который посещал Клэнтон восемь раз в году, чтобы вершить здесь правосудие. Если верить Бэгги — а наш репортер большую часть своей трудовой жизни околачивался в помещении суда и его окрестностях, где собирал сплетни или плодил их, — Лупас был легендарной личностью: закаленный воин, правивший железной рукой, неподкупно честный судья, которому каким-то чудом удалось уберечься от пэджитовских щупальцев. Может быть, потому, что сам был из другого округа, судья Лупас непоколебимо верил: преступники должны получать долгие сроки заключения и, предпочтительно, отбывать его на каторге, хотя не имел возможности приговаривать к такой мере наказания.
В понедельник, прямо с утра, адвокаты Пэджитов ринулись вызволять Дэнни из тюрьмы. Судья Лупас был занят на процессе, проходившем в другом округе, — в сферу его ответственности входило шесть округов, — и наотрез отказался от поспешного проведения процессуального заседания, назначив его на четверг и таким образом дав возможность городу несколько дней посудачить и поразмыслить.